Наследник фаворитки

«Побриться бы не мешало», — подумал он, потирая рукой жесткую щетину на щеках. Подошел к зеркалу. Загорелый, женственно стройный, на длинной шее гордо красовалась блондинистая, с глубокими пролысинами на лбу голова. Чуть выпуклые голубовато-зеленые глаза смотрели с доверчивым ласковым вызовом. Все было в нем складно, все радовало взгляд.

— «Отцвели уж давно хризантемы в саду…» — меланхолически бормотал он, бесцельно слоняясь по комнате. В голове, как и в чувствах, царил полнейший ералаш.

«Не мешало бы накормить свою уважаемую плоть», — решил Алик и обрадовался, что нашлось хоть какое-то занятие, пробудившее живой, неподдельный интерес к действительности.

— А варить-то нечего, — вслух отметил он с сожалением. — И денег ни копья. Нечего сказать, докатились, милостивый государь. Нет, так дальше продолжаться не может. Пора наконец оседлать удачу, — продолжал Алик наигранно-бодро. Машинально погладил ладонью свою крепкую грудь и стал шарить по карманам костюма, висевшего на деревянных плечиках на стене, хотя заранее знал, что зря. Он не поленился поискать рукой под кроватью в надежде найти случайно закатившийся туда двугривенный. И, уже будучи твердо уверенным, что там ничего нет, он все-таки потыкал пальцами в табачные крошки в карманах пыльного пальто, одиноко висевшего на гвозде, вбитом в стену. — Было бы крайне глупо прежде, чем я успею сделать это, скончаться от голода. В наше-то время. В расцвете сил, молодости и здоровья…

Солнечный луч, пробив серые от пыли стекла окна, ворвался в почти пустую комнату. Кроме железной, с облупившейся белой краской кровати и треногого столика, придвинутого к стене, здесь ничего не было. Воздух застоявшийся, тяжелый от прогорклого табачного дыма. Алик открыл форточку.

Пренеприятный осадок от глупого сна с привидившимся ему тощим одиноким волком, бегущим через ледяную пустыню, постепенно улетучивался.

Он брился, негромко насвистывая. Дома у него был свой звуковой барьер, который он ни при каких обстоятельствах не преступал.

Алик знал — с огнем не шутят. При соседях он был вежливым и скромным молодым человеком, который как будто даже учится на вечернем отделении какого-то института.

Его, правда, донимал один из соседей, которого Алик стал бояться, как заяц волка. Он почему-то заинтересовался, почему Алик все время дома. Сосед спросил, чем он занимается и на какие средства живет. Алик попытался отшутиться, но не тут-то было. Пришлось с ходу что-то сочинить, но видно было, что ему не поверили… С постным видом сосед направился к себе в комнату.

После встречи с папой на ипподроме Алик решил всерьез устроить свои дела и для начала выбить из папы комнату. Вопреки ожиданию, папа не оказал даже самого слабого сопротивления. Он немедленно разменял квартиру, которую им выделили за дедушкин дом, и вдобавок дал деньги на меблировку. Алик не преминул тут же спустить их. Очевидно, папа хотел быстрее развязаться с ним. Ну что ж, хотя у него, Алика, и нет пока еще своего места в жизни, зато есть место для жизни. А это уже немало.

Побрившись, Алик с удовлетворением оглядел свою физиономию, подправил бритвой светлые баки, и тут желудок снова напомнил, что пора завтракать.

«Как это все некстати, — с легкой обидой сказал он самому себе. — Вот так голод заставляет даже глубоко порядочного человека выходить на большую дорогу с кривым ножом за голенищем. Согласен — это плохо. В известном смысле далее аморально. Но что делать, если я очень хочу есть?

Бросьте мне кусок мяса, и я вас не трону. А мне втолковывают — трудись как вол, переходи улицу по зеленому сигналу светофора, довольствуйся тем, что имеешь… Какая чепуха! Разве я вообще отказываюсь работать? Нет, я не настолько глуп».

Алик брезгливо подергал ногой, отбрасывая прилипшую к пятке какую-то холодную пакость неизвестного происхождения. На полу валялись окурки и ошметки грязи. Внимание его привлекла пустая бутылка, стоявшая посреди комнаты.

— Эврика! Вот она, спасительница! — радостно воскликнул он. — Голубушка моя!

Он поспешно подбирал бутылки, со звяканьем засовывая их во вместительную авоську. Затем, широко шагая, двинулся к ларьку, где принималась посуда. Там крючком завернулась довольно длинная очередь. Алик, усиленно работая локтями и всем туловищем, пробрался к окошечку.

— Граждане, пропустите, пожалуйста, — вежливо просил он, нахраписто продвигаясь к заветной цели. — Позвольте пройти. Мне еще надо в аптеку — купить лекарство больной матери.

Его пропустили. Зажав в руке два рубля мелочью, Алик легкой танцующей походкой направился к магазину. Сейчас он поест. Это главное. Он снова был готов вступить в бой с обществом, а вернее сказать, в бой с призраком голода, который преследовал его по пятам.

Впрочем, бой этот был, скорее, воображаемый, чем настоящий. Похожий на бой боксеров с тенью или на пассивную борьбу, какую на тренировках ведут борцы.

Однажды Алику нанес визит юный лейтенант милиции вместе с техником-смотрителем милейшей Ирмой Людвиговной. Едва завидев их, Алик бурно запротестовал: