Наследник фаворитки

— Ты что, спятил? Кончай валять дурака. Нам нужен исходный капитал для развертывания основной операции. Для начала я создам театральную труппу.

Лицо Юраши вытянулось в немом вопросе, нижняя губа отвисла.

— Скоро я одним ударом решу все свои проблемы, — потирая руки, сказал Алик.

Юраша во все глаза смотрел на него. Теперь перед ним был уже не просто франтоватый, усмешливый малый, а апостол, раскрывший перед ним неведомые горизонты. Мессия, пришедший на землю, чтобы спасти его от прозябания.

— Я знаю, рано или поздно это должно было случиться, — доверительно наклонился Алик к Юраше. — У меня на поводке моя удача, и я не упущу ее. Это говорю тебе я, наследник престола. Запомни мои слова.

— Наследник? — отпрянул Юраша. — Придумаешь такое… — разочарованно протянул он. — Наследник престола? Где вас делают, хотел бы я знать.

— Да, наследник! — жестко сказал Алик. — Только не в прямом, а в переносном смысле. Понял — нет, академик?

— Ну-ну, кончай свои шуточки, — фыркнул готовый рассердиться Юраша, которому не без основания послышался «болван» в «академике». Он с важностью выпятил губы: — Ты можешь прямо сказать, в чем все-таки дело?

— Ничего не спрашивай, — душевно улыбнулся Алик. — Обаяние, обаяние, и люди поверят тебе. А поверят, можешь делать с ними, что хочешь. Ложимся спать, дружок. Утро вечера мудренее.

Алик устроился на единственной кровати. Юраша — на коврике у его ног. Через несколько минут комнату наполнил могучий храп Алика, сквозь который прорывался тонкий подсвист Юраши.

«Ученики» Станиславского

 Сон Алика был крепок и монолитен, как глыба гранита. Проснулся он с головой чистой и ясной, как погожее майское небо. Приподнялся на локте и не поверил своим глазам — комната сияла первозданной чистотой. Юраша, протиравший тряпкой окно, обернулся на скрип:

— Я, понимаешь, рано проснулся — разница в часовых поясах. Чтобы не скучать, решил вот заняться…

— Не оправдывайся, дружок, — весело откликнулся Алик, опуская на чистый пол ноги. — Ты сделал хорошее, полезное дело. Можешь гордиться собой. Ты любишь чистоту, а чистота — залог здоровья. Оно обеспечит тебе любовь будущей невесты.

— Зачем ей мое здоровье? Она даже не подозревает о моем существовании. — Юраша соскочил с подоконника, подошел к Алику, который сладко зевал и со вкусом потягивался. — Что будем делать дальше, мой гениальный друг?

Алик выдернул у себя из носу волосинку, внимательно посмотрел на нее, хотел бросить на пол, но удержался, выразительно глянул на Юрашу:

— Это только кажется, что она ничего о тебе не знает. Она знает, что у нее будет жених, и очень заинтересована, чтобы ты был здоровым, примерным мальчиком. — Он подошел к окну и выбросил волосинку в открытую форточку. — Ты надоумил меня, дружок, на одно дельце, — продолжал он. При каждом его движении под чистой матово-загоревшей кожей шевелились мускулы.

— Красив зверь, — сказал Юраша, взирая завистливым взглядом на Алика, который легко и быстро перепрыгивал через воображаемую скакалку.

— Красив, говоришь? — Алик самодовольно улыбался. — Это мой единственный культ, дружок. Иначе, чем бы еще мы отличались от обезьяны? Рванем в баньку? Очистимся от грехов и грязи, поплаваем, а потом примемся за дела. Пора и нам начать регулярную трудовую жизнь. Ты прав в одном — без труда не вытащишь и рыбки из пруда. И я прав — весь улов должен принадлежать рыболову.

— Баня — это прекрасно, — поддержал Юраша. — Это очень приятно.

Они резво шли по бульвару, вдыхая свежий утренний воздух. Ощущая, как сытые здоровые животные, природу каждой своей порой, они в то же время просто не замечали ее. Шли молча. Голова Алика гордо поднята, взгляд мечтательно устремлен вперед, как у участника физкультурного парада.

В пути он категорически отверг предложение Юраши позавтракать до омовения тел.

В руке Алика был пузатый желтый кожаный портфель с ремнями и бронзовыми пряжками снаружи, заполненный банными принадлежностями.

— Послушай, Алик, — озадаченно заговорил Юраша, — у нее были такие глаза! Я еще никогда не видел таких глаз. И чтобы женщина так улыбалась. Прямо как на картине.

— Ты о чем, дружок? — обернулся к нему Алик.

— Да о той, вчерашней. Не выходит из головы. Все представляю, как она металась по вокзалу и искала тебя.

— Заткнись! Нишкни! — свирепо рявкнул Алик, лицо и шея его стали багряно-красными. — Чего заныл, как казанская сирота, сопли развесил? Плевал я на ее глаза! Понял? Плевал! Я тоже человек, и я, может быть, тоже переживаю. Я не хочу травить себя и стараюсь забыть о том, что мешает мне спокойно спать. Подумаешь, глаза — два кусочка протоплазмы. Пусть в следующий раз не доверяет первому встречному-поперечному.

— Да я ничего, — оторопело пожал Юраша плечами. — Чего ты взвился?

— Ведь можно считать, что этой женщины вообще не существует на свете, — продолжал Алик. — Может, мы у нее взяли лишь малую часть того, что у нее отнял какой-нибудь другой подлец. Так что ж теперь, мучиться?

— Ну чего ты завелся? — не понимал Юраша. — Разве я упрекаю? Я просто так, вспомнил, и все.