Наследник фаворитки

— И, вероятно, не одно, — сочувственно осклабился Алик и, тут же спохватившись, насупился. — Мне не нужен сменный режиссер. Но вы мне нравитесь, я буду рекомендовать вас.

— Я не подведу, можете не сомневаться. Хотите, познакомлю вас с моим главрежем, он меня объективно аттестует.

Алик неожиданно согласился, и воспрянувший надеждой соискатель через минуту подвел знакомиться худощавого горбоносого мужчину. У того были живые карие глаза, веселая улыбка.

— Аванесов, — объявил он, протягивая руку.

Юраша сердито таращил глаза (они у него всегда становились сердитыми, когда он чего-нибудь не понимал).

Алик галантно раскланялся:

— Очень приятно. Архипасов. Ей-богу, это не плохо звучало бы! Аванесов и Архипасов!

Главреж просиял:

— Я встречал много интересных людей и ценю настоящую шутку.

Алик поболтал с Аванесовым, светски кивнул ему, сильной рукой увлек Юрашу в толпу.

Они быстро освоились с обстановкой. Все было скромно, просто и мило, как на чаепитии в гостях у друзей дома.

Спустя какое-то время у Юраши уже лихорадочно блестели глаза. На мужчин он не смотрел, потому что никогда не доверял им.

— Это не женщина, это богиня! — восторженно зашептал он. Юраша обожал крупных женщин.

— Где ты увидел богиню? — поморщился Алик.

Откуда-то сбоку к ним подплыла, расцветая золотозубой улыбкой, внушительных габаритов женщина. Лицо ее выражало умиление высшей степени. Юраша вытянулся, ноздри его затрепетали.

Алик тоже мечтательно закатил глаза.

— Добрый день, мадам. Чем могу быть полезен? Духи «Шанель», номер пять, мадам? Узнаю Европу, — губы его расплылись в сладенькой улыбочке.

— Вы почти угадали, милый, это действительно парижские духи — «Елисейские поля», — заговорила она глубоким грудным голосом и безо всякого перехода продолжала — Я играю характерные роли. Если бы не пошлые намеки…

— Ах, патронаж, — Алик скривился, — что за гадость!

— Откуда вы знаете? — удивилась дама, мигая нестерпимо густо подведенными синью глазами.

— Мы все знаем, — ответил вежливый Алик, соображая, зачем он нужен ей и какую пользу можно извлечь из этой разнаряженной примы.

— Я слышала, вы набираете труппу. Возьмите же и меня, Ведь кадры решают все.

— Но, мадам… — начал было Алик.

— Зритель от меня в восторге. Я работаю только на кассу.

— Но, мадам, — Алик обеспокоенно улыбался.

— Учтите, я поеду куда угодно.

Разве мог Юраша стоять будто безмолвная статуя? Он начал задавать вопросы, правда, не совсем относящиеся к теме разговора. Дама зарделась, стала похожа на экзаменующуюся курсистку.

— Какие же у вас условия? — решился наконец Алик взять быка за рога.

— О, условия обычные. Разумеется, первая категория, разумеется, роли, разумеется, комната одинокой женщине. — Она игриво улыбнулась. — И, конечно, аванс. Я изрядно поиздержалась.

— Аванс? — испуганно вскрикнул Юраша, пронзая ее острым взглядом, как лучник стрелой святого великомученика Себастьяна.

— Да, аванс, — заранее заупрямилась дама. — А как же? Так принято. У меня не осталось ни копейки.

— Ни копейки? — переспросил наивный Юраша.

— Да, аванс, — подтвердила дама. — Как только будет достигнуто соглашение о работе, дирекция тут же по телеграмме высылает аванс. Для артиста — он гарантия. Ведь театр может передумать и отказать.

Сама любезность стояла перед дамой в образе Архипасова. Он улыбался, маскируя отступление, глаза его излучали огонь. Как у гения, только что сделавшего великое открытие.

— Увы, мадам, — просветленно заговорил он. — Произошло недоразумение. Вам дали не тот адрес. Мы скромные артисты и тоже ищем вакансии.

Дама не рассердилась, а хрипловато рассмеялась, достала пачку сигарет «Дымок»:

— Угощайтесь! У вас такой роскошный желтый портфель. Он вводит в заблуждение. С такими портфелями обычно ходят главные режиссеры и директора театров. — Улыбка медленно, как исчезает солнце при закате, уползла с ее лица. — Подойдите к Фреду, ему нужны два молодых героя, — посоветовала она.

— А кто такой Фред? — спросил Юраша.

— Вы не знаете Фреда? Это Ласточкин…

— Простите, а он может выдать аванс? — тоном ученика начальной школы поинтересовался Алик.

— Может, конечно. Он все может. Если вы понравитесь ему. Скажите, что вас рекомендует Верочка Моисеева. Это я, — любезно закончила она.

Шариков таращил на нее ничего не понимающие глаза. Алик потащил его за руку прочь.

— Мне все стало ясно, — говорил он Юраше, увлекая его в сторону бульвара. — Это пришло внезапно, как озарение. Я освобождаю себя от должности директора театра по собственному желанию. Ты, дружок, более не консультант, а драматический актер. Молодой любовник, трагик, отрицательный тип…

— Зачем? Директор театра больше получает, — резонно заметил Юраша.

— Надо лучше соображать, детка. Получает… Из пустого колодца воды не выкачаешь. Сегодня мы исчезаем. Нас компрометирует этот желтый портфель. Завтра возвращаемся в новом качестве. И тогда держитесь директора театров и главные режиссеры. Хочешь жить — умей перестраиваться… Не забывай — завтра у нас великий день. Мы будем собирать жатву на ниве любви театрального начальства к подающим надежды артистам.