Наследник поручика гвардии

– Вот это уже мужской разговор. Вы свободны, гардемарин!

– Есть, ваше превосходительство! – по-флотски коротко ответил тот, вскочив из кресла.

– Не ёрничай! Я говорю с тобой не как действительный статский советник, а как твой родной дед. Неужто не чувствуешь разницы?

– Еще как чувствую, дедуля! – озорно блеснул тот глазами. И, четко повернувшись через левое плечо, строевым шагом вышел из кабинета.

Женщины в смятении ожидавшие у выхода, вглядывались в его лицо, пытаясь угадать результат «беседы» с Андреем Петровичем.

– Я обещал дедуле, что подобное больше никогда не повторится, – коротко доложил он и, подумав, уточнил: – Во всяком случае, до моего производства в мичманы. – и ушел в свою комнату.

– Вот что значит, когда мужчина в доме! – радостно воскликнула Ксения. – И что бы мы с тобой, Лиза, делали без него с нашим мальчиком?

Надо отдать должное Петруше – он не нарушил обещания, данного деду. И в первый раз после этого события употребил вино только на банкете, устроенном командованием Морского корпуса по случаю производства выпускников в мичманы флота.

* * *

Приведя себя в порядок после морской купели при пересечении экватора, возбужденный столь радостным для каждого моряка событием, а отчасти и положенной по этому случаю чарки, Петруша зашел в каюту друга.

– С морским крещением, мореплаватель! – приветствовал его улыбающийся Илья.

– И тебя, Илюша! Теперь мы с тобой официально стали полноправными членами морского братства, – он подошел к столу и взял лежащую на нем именную грамоту.

Среди свитков старинных карт и морских чудищ, изображенных на ней, в типографский текст, подтверждающий пересечение экватора, рукой корабельного писаря витиевато было вписано: «Долгоруковъ Илья Николаевичъ. 4 генваря 1858 года отъ рождения Христова».

– Серьезный документ, Илюша…

– Серьезней не бывает, – подтвердил тот.

– С чем нас и поздравляю!

Они крепко обнялись.

– Подскажи мне, Илюша, – попросил друга Петруша. – Сегодня роль морского бога Нептуна исполнял наш старший офицер. Известно, что это может делать только офицер, имеющий именную грамоту о переходе им экватора. Так?

– Так, – подтвердил тот.

– А не знаешь ли ты, когда и как это произошло?

Илья несколько удивленно посмотрел на друга.

– Да ведь об этом знают все офицеры фрегата, – и улыбнулся. – Я, конечно, рад, что имею возможность первым просветить самого юного мичмана «Аскольда»… Разградский Григорий Данилович, будучи еще лейтенантом, служил вахтенным офицером на фрегате «Паллада» под командованием капитан-лейтенанта Унковского, нашего командира.

– Это мне известно, Илюша.

– Так вот, Иван Степанович, став капитаном «Аскольда», добился назначения капитан-лейтенанта Разградского старшим офицером этого фрегата. Кстати, именно Григорий Данилович лично затопил фрегат «Паллада» в бухте Постовой Императорской Гавани. Тем самым его имя навечно вошло в историю русского флота. Так вот…

– Спасибо тебе, дружище, за исторический экскурс. Теперь буду знать о героическом прошлом нашего старшего офицера.

– Не за что, Петруша, – Илья вдруг встрепенулся, глянув на часы. – Давай-ка поторапливаться, а то можем опоздать в кают-компанию к началу праздничного обеда. Надеюсь, у тебя нет особого желания объясняться по этому поводу с нашим героическим старшим офицером, который в соответствии с Морским уставом является хозяином кают-компании?

И друзья поспешили в кают-компанию.

* * *

В самом конце праздничного обеда старший офицер объявил, что после кратковременного отдыха начнутся авральные работы по перекатыванию всех корабельных орудий в носовую часть фрегата. Цель – приподнять корму судна для возможности проведения ремонтных работ по устранению течи в ее подводной части.

Фрегат стал похож на муравейник. Чтобы уменьшить крен до минимума, он шел только под стакселями[57]. Сотни матросов под командой артиллерийских офицеров на верхней палубе молодецки, с гиканьем и неизменным русским «раз, два – взяли!» перекатывали тяжеленные чугунные пушки, установленные на деревянных орудийных лафетах, и крепили их к палубе на случай возможного волнения на море. То же самое происходило и на артиллерийских палубах обоих бортов. Артельная работа, так милая душе русского человека!

Аврал подходил к концу, а старший офицер уже спустился с приподнявшейся кормы по штормтрапу[58], чтобы определить наконец причину измотавшей его нервы течи.

– Вот сволочи! – через некоторое время раздался снизу его возмущенный возглас. Поднявшись на палубу, он весь клокотал от негодования. – Представляете, Иван Семенович, – возмущенно обратился он к командиру, – эти адмиралтейские недотепы, будь они неладны, при устройстве шахты, куда убирается гребной винт при движении судна под парусами, использовали железные гвозди, которые от воздействия морской воды поржавели и рассыпались!