Наследники Ассарта

Вот такие секреты существовали; но ошибкой было бы считать, что обладателями их были одни лишь Властелины мужского пола. Напротив, мы не беремся утверждать, что идея такого использования тайных уголков впервые пришла в голову именно мужчине: в старину властелины пользовались куда большей свободой, чем их Соправительницы. По общепринятым взглядам, Властелин, позволяя себе постороннее увлечение, не грешил, но развлекался; спрос с его супруги был бы куда более строгим. Так что вполне возможно, что именно одна из жемчужных предшественниц Ястры воспользовалась внезапно обнаруженным по соседству с ее жильем помещением и назначала там встречи, которые не желала афишировать. Нет, мы ни в коем случае не станем утверждать, что в этом было что-то непристойное: возможно, в тайной комнатке высокопоставленные дамы лишь беседовали со своими посетителями о возвышенном. Но справедливость требует отметить, что делали они это в обстановке, располагающей к романтической неге.

И вот именно в такой комнатке находилась Ястра, когда капитан ее тарменаров пытался доложить о неуспехе предпринятого действия. Он, как мы знаем, ее не нашел, и хорошо сделал. Потому что она была там не одна. И хотя вместе с ней находился не кто иной, как ее Советник (а для все еще пировавших донков — уже и Отец Наследника, и Первый Полководец несуществующих армий Ястры), капитан тарменаров, сумей он заглянуть туда, ни за что не поверил бы, что Правительница занята государственными делами: слишком уж не было на то похоже. Хотя — у ассартских гвардейцев представления о женщинах всегда отличались некоторой упрощенностью.

* * *

Мне следовало, наверное, широко открыть глаза и издать возглас удивления, как доказательство того, что я в этом убежище любви никогда не бывал и даже понятия не имел о его существовании. Потому что мне, в конце концов, никто тут не разрешал знать о подобных закоулках; и никого — Ястру в первую очередь — не удовлетворили бы мои оправдания, сутью которых было бы: опыт давно научил меня — да и любого из моих спутников, — попав куда-либо, в первую очередь исследовать новую территорию до мелочей, чтобы в любое время найти нужный выход. Но изобразить изумление я просто не успел. Да Ястра и не ожидала этого. Она вела себя так, будто лет сто не занималась молодыми делами; может, так оно и было. О себе же я знал это совершенно точно. А кроме того — было в этой комнатке что-то эдакое — наверное, сами стены были пропитаны тем, что у нас на Земле прежде называли Эросом, а потом — сексом, царившим здесь много поколений подряд, — что ни ей, ни мне оказалось вдруг не до условностей. Она едва успела запереть дверь изнутри, и это было последним ее осмысленным движением; мой же рассудок вообще, похоже, не успел войти сюда вместе с нами и остался где-то по ту сторону входа.

Не помню и наверняка не смогу вспомнить, кто кого раздевал и каким образом то, что было надето на каждом из нас, потом обнаруживалось после продолжительных поисков в уголках этой часовни греха. От Ястры можно было ожидать всякого, она была, что называется, в самом соку и основательно изголодалась, но себя я давно уже не считал способным на подобное самовыражение. Первое соитие произошло, когда мы не успели даже упасть — она просто повисла на мне, обхватив руками и ногами, и совершенно непонятно, как мы ухитрились разобраться — где у кого что и как этим воспользоваться при такой акробатике. Лишь когда первый приступ закончился, мы вспомнили, что здесь имеется и подходящая к случаю мебель, и устроились на широчайшем низком ложе, на котором при желании можно было бы разыграть очко-другое в теннис. Мы и играли — только наши геймы были иного свойства. Правда, крики порой раздавались — при удачной подаче или приеме.

Сколько прошло времени — непонятно. Здесь нет ни единого окошка. Кажется, два или три раза мы валились в бездну сна, но непостижимым образом выбирались оттуда. Столько времени — без забот, без политики, без размышлений и опасений за судьбу мира — что может быть лучше, прекраснее, счастливее?

К сожалению, это состояние сохраняется недолго…

— У ль… Ты рад?

— Просто нет слов.

— Знаешь… я волнуюсь.

— У тебя еще остались на это силы?

— Я говорю серьезно. (Это уже совсем другим тоном.) Я в большой опасности. И не только я.

Мне еще не хотелось возвращаться в унылый мир проблем.

— Разве ты перестала предохраняться?

— Хочешь, чтобы я рассердилась?

— Конечно, нет. Говори. Я внимательно слушаю.

— Во-первых, Изар. Он не успокоится, пока не покончит со мной — и с Яс Тамиром, конечно же. Надо, чтобы ты как-то его успокоил. Потом — Охранитель со своими солдатами. И еще: у меня была эта женщина… Да-да, та самая. И она наговорила мне странных вещей…

— Погоди. Давай по порядку… Да. Положение не самое веселое.

— Но ведь ты поможешь мне?

— Хочешь, чтобы я выступил против Изара?

— Сейчас ты провозглашен официально Отцом Властелина и полководцем. Если только донки, проспавшись, не передумают.

— Ты в них сомневаешься?

— Сегодня я должна показать сомневающимся подлинник Уложения о наследовании Власти.

— Так покажи.