Наследники Дерсу. Пасека

– Весь мёд не соберёшь, – подал голос Николай Тихонович, ворчавший все последние дни, что откачал меньше всех с малины. Пётр Иванович с Сергеем недоуменно переглянулись. Фёдор перехватил взгляд и, дожевав, с ленью в голосе согласился.

– Съезди и проверь, как там сейчас дела обстоят? До вечера успеете. Я на послезавтра грузовики заказал, – он зачерпнул прямо из котелка тёплого чаю, выпил одним залпом, кружку повесил тут же под навесом на сучок, помыл за собой посуду.

– Некогда рассиживать, – бросил он, отводя глаза.

Про себя прикинул: «Работы невпроворот, качать, паковать. Решили же на старое место». Дойдя до ульев, он обернулся и недобро глянул на пчеловодов: «Чёрт с ними, с Сергеем и с этим стариком упрямым. Не захотят, так с дядей Колей уедем на своё старое место. Не отправлять же машины обратно. На два ГАЗ-53 улья уже не войдут, с дядькой мы отводков наделали, жадники нужны, они пустые идут в город, вот попутно наши пасеки и прихватят, сговорился я с мужиками…»

Он вспомнил тот распадок, где в прошлом году стояли. Пётр Иванович тогда так ничего и не понял, не заметил. Пока он отлучался по разным делам – успевали добыть зверя: «В тех местах поохотиться на изюбрей можно. Самое время, панты наросли, кровью молодой налились. И мясо на тушёнку в потайной землянке переварить есть где. Выгода-то тройная: мёд, панты и тушёнка – на всю зиму хватит. Панты ведь немалых денег стоят».

Запивая таёжным чаем мёд, Сергей прикидывал, что работы у него осталось немного.

– А что если я с вами прокачусь? Хочу посмотреть чистый липняк! – обратился он к пасечнику.

– Поехали, – охотно согласился тот.

– В чистом-то липовом лесу наверняка зальёмся мёдом!

– Всякое бывает, вот цветёт липа – а нектара нет. Или дождём обмоет, или грозой побьёт. Как тут загадывать? Время покажет, как сложится, но стоять пасекой в липняках, конечно, надежды больше.

Решили ехать под вечер, когда оба управятся, подготовив пчёл к перевозке.

Долгий июньский день догорал и казался нескончаемым. Солнце висело над горизонтом, уткнувшись в сопки с крутыми склонами, покрытыми непроходимой тайгой. Дорога петляла вдоль реки, поднималась к небу, круто извивалась, снова спускалась и снова поднималась по склону горы.

Рядом с трассой на окраине посёлка Шумного остановились у калитки усадьбы. На добротном фундаменте высился дом из кедрового бруса.

Пётр Иванович легонько стукнул калитку, вспугнув собаку, она залилась хриплым лаем.

– Мы с Никулиным давненько знакомы, в гости заезжаем друг к дружке, когда у меня надобность в город съездить, а ему в Тетюхе к родным. После войны дорог, считай, не было. Добирались на попутных, приходилось проситься на ночь, вот и познакомились. Он тут лесничим работал, сейчас пенсионер, ровесник мой.

– Вон там, похоже, женьшенарий, – Сергей кивнул на стоявший в сторонке потемневший от времени сарайчик, доски там были прибиты через одну, чтобы солнечный свет проникал внутрь.

– Женьшень в тайге растёт там, где отенённость составляет шестьдесят процентов.

– Да как же это можно высчитать?

– Просто надо быть очень наблюдательным человеком. Нашёл корень – запомнил место, растительность, почву, сколько тени на листьях, какая листва – густая или слабая. Вот так и вычисляют. А потом дома пробуют. В светлом сарайчике, смотришь, сгорела листва на солнце, в тени – медленней растёт.

– Получается, методом тыка, два «ПИ», с потолка взяты шестьдесят процентов?

– А то как? Конечно, с потолка!

– Но, как там ни крути, какие формулы ни выдумывай, а листьям женьшеня требуются отражённые от почвы лучи, у него хлорофилл с нижней стороны листа расположен.

На крыльцо веранды вышел хозяин, спустился с крыльца, загнал собаку в будку, закрыл её и, улыбаясь, заспешил по дорожке навстречу. Открыв калитку, он пропустил гостей во двор.

– Познакомься, – Пётр Иванович представил Сергея. – Это помощник лесничего Хрустальненского лесничества Агильдин Сергей Фёдорович, мы с ним стоим вместе пасекой.

– Юрий Михайлович, – хозяин протянул руку для знакомства и оценивающе пригляделся к Сергею, отметив в нём выправку военного, пригласил гостей в дом. На столе появился чайник с чашками, хлеб, вазочка с мёдом.

– Нынче липа хорошо набрала, бутонов по десять, а то и пятнадцать.

– И под Ольгинским перевалом хороший взяток ожидаем, да там она позже на две недели зацветёт. Успеем и на Карпатах постоять, и под Ольгинским перевалом, а на таволожку в нашей Ломакинской пади встанем, под Богопольем.

– На своей родине, значит, где родился?

– А что ж её забывать? Места проверенные, была бы влажная погода, да тёплые деньки постояли.

– Я ещё зимой приметил, что год нынче урожайный. Я всегда по Рождеству Христову замечаю. Примета надёжная. Если на седьмое января и с утра ясно, и днём тепло, в полдень капает с крыш, сосульки плачут, значит, к урожайному году. Бывает, с утра пригреет солнышко, а с обеда похолодает. Значит, весна урожайная, а лето выдастся или холодное, или дождливое. И липа ничего не выделит. А то, бывает, утро и день холодные, только к вечеру потеплеет, тогда на таволожку да на аралию лишь и надежда.