Наследники Дерсу. Пасека

– Так ты не кочуешь теперь?

– Нет. Пчёлки у дома стоят. Кругом тайга. Для себя хватает. А если кочевать, то с хозяйством не управиться. Тут тебе в одно время и сенокос, и медосбор.

Из окна было видно, как с заднего двора к дому шёл человек, собака обрадованно тявкнула в будке, приветствуя знакомого ей гостя. Слегка постучав в дверь, вошёл высокий мужчина лет за пятьдесят. Поздоровался.

– Сергей, – представился он, подходя к столу. Первым поднялся Агильдин.

– И я Сергей, – улыбнувшись, протянул руку для пожатия. – Тёзки, значит!

– Пушкин, – гость с достоинством и едва уловимой на губах усмешкой глянул на молодого лесника.

– Агильдин, – Сергей пристально смотрел в тёмные глаза, словно хотел прочесть в них всю родословную великой фамилии. Почувствовав твёрдость и силу рукопожатия, отметил, что от предка своего арапа Петра Великого мало что у него осталось, даже более того, Сергей Пушкин стал крепким русским мужчиной с полными губами, прямым крупным носом и слегка вьющимися тёмными волосами.

«Откуда в таёжной глуши быть потомку великого поэта? – удивился Сергей. – Тигра встретишь чаще!..»

– А с вами мы знакомы, виделись, – Пушкин протянул руку Ломакину.

– Присаживайся, – хозяин налил чаю. – А у меня прямо беда. Не знаю, что делать.

Он достал из-под кровати большой чемодан, открыл его, приподнял мох, и все увидели корни женьшеня – крупные, каждый отросток толще большого пальца. Всё это переплетение корней напоминало туловища людей, с обрубками рук и ног. Самые тонкие кончики корней сгнили, зарубцевались.

– Корни нетоварные получились, – сетовал хозяин, – двенадцать лет растил. И что теперь с ними делать? Никто ж не купит.

Каждый корень весил граммов под сто, как прикинул Сергей.

– А это от того, что почва на женьшенарии фитофторой заразилась от картошки да помидоров, они ж совсем рядом у вас растут. Марганцовкой землю хорошенько надо было поливать. – Сергей вспомнил разговор с главным лесничим, когда осенью шишковали, и Вовка-бич показал свою таёжную плантацию.

– Что ж теперь делать? Корней-то два чемодана.

– Теперь выгони самогон, разбавляй его градусов до сорока да по стеклянным банкам раскладывай. На литровую – корень на сто граммов, и будет стоять хоть сто лет. Как кому понадобится, так и сбудешь. А там не посмотрят на вид некрасивый, главное, что целебные свойства у него есть. – Пётр Иванович сочувственно покивал головой. – Не переживай, кому-нибудь да пригодятся. Если бы кто их принимал, коопзверпромхоз к примеру, для фармацевтических фабрик. Дак нет, от частников не принимают, сбывай, как хочешь. Под Анучино целые плантации государственные от института лекарственных растений. У них план, договоры на поставки. А тебе только остаётся ждать, кто спросит по знакомству. Или через знакомых в большие города знакомым знакомых. Это же не дикий корень, а домашний. Дикие корни такого размера на чёрном рынке китайцам можно было бы сдать за большие деньги. Но китайцев не обведёшь вокруг пальца. Они сами культурный корень выращивают огромными плантациями, и цена у него копеечная.

Выпив в удовольствие чаю, Пётр Иванович глянул в окно. Солнце ещё висело высоко над сопками.

– Хотелось бы ещё перед тем, как пасеку перевозить, глянуть – а не заняли то место безбилетники? Ты мне лесной билет на постановку пчёл на прошлогоднее место выписал?

Никулин достал из-под клеёнки лесной билет светло-зелёного цвета с водяными знаками, как на денежных купюрах, с указанием места постановки пасеки, номера лесного квартала, названия таёжного распадка и фамилии пчеловода Ломакина, ответственного за соблюдение правил пожарной безопасности в лесу.

Вчетверо согнув документ, Пётр Иванович вложил его в портмоне.

– Удачи вам, – хозяин проводил гостей до калитки. – Ты бы в гости с ночёвкой заехал? Видимся-то раз в году. В баньке попаримся, посидим, поговорим. Один раз на свете живём.

Пётр Иванович задумался.

– Твоя правда. Мы сейчас съездим на Карпаты, посмотрим, что там делается, а потом на то место, что ты нам удружил. Подготовим его, траву выкосим, расчистим до ночи, а на обратном пути к тебе ночевать приедем.

– Ну, вот и договорились, жду, – Никулин улыбнулся и кивнул в сторону «Запорожца». – С обновой тебя! Красивая машина.

– За фронтовые заслуги страна подарила. Вещь в нашем пасечном деле незаменимая.

Пётр Иванович снял пиджак с орденом Красной Звезды, аккуратно за плечи повесил на спинку заднего сиденья. Пчеловоды сели в пахнущий краской салон «Запорожца» и поехали.

Сколько раз он, работая лесничим, отводил места пчеловодам, но такого значения не придавал этому, как сейчас. За годы, проведённые на пасеке, он набрался опыта, а привычка быть хозяином не хуже других, а лучше, доставшаяся от деда-первопоселенца, получившего от царя надел сто десятин в пади под Богопольем, названной их фамилией, сказывалась во всём – и на государственной службе лесничим, и в домашнем хозяйстве.