Наследники легенд

Я жду, что он прыгнет, вцепится в меня или снова попытается убить, но его, похоже, устраивает наблюдать за тем, как я страдаю над загадками и бегаю из одного конца кампуса в другой. Это нервирует. Раньше, когда я оказывалась с ним наедине, все сводилось к угрозам, стиранию памяти и запугиванию.

Когда мы снова выходим на улицу, я проверяю сумку: шкатулка с драгоценностями, кружка из помещения с пианино, фонарик из фонтана перед главным учебным корпусом; очень малозаметный крошечный металлический ключ, который был спрятан между парой кирпичей в отделении журналистики, и свечка, которую запихнули в изгиб руки статуи.

Подняв взгляд, я замечаю, что Сэл снова изучает меня, словно ожидая, что я вдруг превращусь в демона.

– Где же псы? – спрашиваю я, и он пожимает плечами.

– Я создал их, но придал им небольшой импульс, чтобы сделать их более самостоятельными. Раньше я почувствовал одного у «Кампуса Y», но он тебя не почуял.

– О, как мило, – протяжно произношу я. – Ты собирался меня предупредить, если кровожадный адский пес подберется близко?

Он усмехается:

– С чего бы?

Застонав, я опускаю взгляд на список в поисках очередной подсказки.

«Я был первым и нашел покой раньше всех, дебатам тут не место».

Я прикусываю щеку.

Сэл, усевшись на одной из множества низких каменных оград, которые проходят по всему кампусу, наблюдает за мной из-под капюшона, пока я ломаю голову над загадкой. Я уверена, что он сам все уже разгадал и наслаждается тем, что не говорит мне ответы.

Я смотрю на часы. У меня остался час, мы посреди кампуса, и нет смысла никуда идти, пока я не соображу, куда именно нужно.

Я расхаживаю взад-вперед, а глаза Сэла, блестящие в темноте, следят за мной.

– Я был первым и нашел покой раньше всех, дебатам тут не место. При моем везении может оказаться, что это какая-то загадочная средневековая хрень.

У Сэла вырывается хриплый смех, и мы оба удивленно моргаем, услышав этот искренний, непросчитанный звук. Смех человека, который не привык смеяться. Думаю, я вообще не видела, чтобы он выражал что-то, кроме тщательно просчитанных язвительных упреков, раздражения или сухого сарказма. Наверное, он прочитывает эту мысль на моем лице, потому что в следующее мгновение его лицо словно каменеет. Будто кто-то повернул выключатель.

Я подхожу к краю стены в нескольких десятках сантиметров от Сэла и рассматриваю кампус. Я начинаю слева, переводя взгляд с одного здания на другое: низкая столовая, высокая библиотека, пронзающая небеса, и Часовая башня, отбивающая 03:30.

Мой взгляд снова обращается влево от Часовой башни.

– Я был первым и нашел покой раньше всех, дебатам тут не место.

– Хотя это довольно поэтично, Мэтьюс, это не ловушка. – Сэл прохаживается, тени словно липнут к его скользящей фигуре. – От повторения яснее не станет.

– Заткнись. – Его левый глаз дергается с немым укором.

У меня такое чувство, будто я знаю, где следующий предмет, но не готова пойти туда. Будто еще слишком рано. Но какой у меня выбор?

Вздохнув, я жестом предлагаю ему следовать за мной.

– Идем.

«Первым был юноша из «ДиФи» которого похоронили здесь в конце восемнадцатого века».

Вот что сказала Патрисия. И спасибо Элис, я знаю, что «ДиФи» – это старинное университетское общество дебатов. Я отчаянно жалею, что не попросила Патрисию показать на надгробие в тот день, потому что искать его ночью – все равно что высматривать в океане какой-то конкретный оттенок синего.

Фонари слабо освещают кладбище, а ограды и холмы не дают быстро идти. Как бы неуютно мне сейчас ни было, кладбище действительно теперь кажется мне… знакомым.

Каждый раз, когда я оглядываюсь назад, Сэл по-прежнему рядом, молчаливая фигура, которая то сливается с тенями, то снова выделяется на фоне золотистого света. Мне кажется, я слышу, как он усмехается, но звук уносит порыв ветра, бросающий мне в лицо грязь и ветки.

– Ты никогда не видел, чтобы я причиняла вред Нику, так почему ты думаешь, что я тенерожденная? – Не знаю, почему я спрашиваю. Может, потому, что, когда я иду первой, мне не приходится смотреть ему в лицо.

– На тебя не действует месмеризм.

– Неправда, – возражаю я, поднимаясь на особенно высокий холм.

– Вранье. – Он отвечает мгновенно. – Ты обращаешься с видением слишком хорошо для человека, который получил его лишь недавно. Ты видела исэля в карьере. – Это удивляет меня, но я этого не показываю. Он поднимается на холм с возмутительной легкостью, и когда он оказывается на вершине, то смотрит сверху вниз на меня, на монету Ника у меня на шее, и в его глазах читается легкое презрение. – И ты приворожила Николаса.

Я фыркаю, чувствуя, как жар заливает щеки, и прячу ожерелье.

– Что? Приворожила?! Я… нет… он… он… Это… – Сэл поднимает черную бровь. Любопытный ястреб, который наблюдает за тем, как мышь мечется взад-вперед.

Он тихо хмыкает, явно выражая несогласие. Не желая слушать больше ничего о Нике или каком бы то ни было привороте, я поворачиваюсь и спускаюсь по холму к следующему участку кладбища.