Наследники легенд

Когда Джиллиан объявляет перерыв, мои запястья и плечи болят.

– Теперь я покажу тебе, как двигаться, чтобы выжать максимум из каждого удара и блока. Правильное расположение ног дает стабильность и подвижность, так что ты можешь быстро перейти к следующему движению, будь то защита или нападение. Представь, что это танец.

Я опираюсь на шест, морщась от боли в боку.

– А не стоило тогда сначала научить меня движениям ног?

– Как твои лодыжки?

Я кручу ступней.

– Болят.

– Хорошо.

Я растерянно хмурюсь. Она улыбается, широко и жестоко.

– Дети быстрее учатся на плитках, чем на ковре. Теперь у тебя есть стимул освоить правильные движения.

Я представляю, как даю ей пощечину, но в моих же мыслях Джиллиан сбивает меня с ног еще до того, как я успеваю поднять руку. Она улыбается, словно точно знает, о чем я думаю.

Показав мне, как удерживать равновесие с шестом в разных положениях, она учит меня двигаться вперед и назад, не спотыкаясь и не падая. Разные хваты могут упрощать или усложнять движение.

К моменту, когда Ник заглядывает в зал, все суставы моего тела становятся болезненными и неуправляемыми. Живот болит. Ягодицы горят. Кожа между пальцами, кажется, порвется, если я расставлю их слишком широко. Я падаю на пол бесформенной грудой и смотрю на часы: прошло три часа, и уже почти десять.

– Как дела, Джилл? – спрашивает Ник.

Джиллиан бросает на меня короткий взгляд.

– Она хороша, примерно как ты… когда тебе было восемь.

Ник морщится.

– Это ее первая ночь.

Она пожимает плечами и выдергивает шест из моей руки.

Ник помогает встать, поддерживая меня, когда я подпрыгиваю на ушибленной ноге.

– В такие времена я могу сказать тебе только два слова.

– И какие же? – бормочу я.

– Уильям ждет.

В машине, когда Ник везет меня домой, я от усталости и эфирного дурмана проваливаюсь в сон. Ник дважды предлагает помочь подняться по лестнице, прежде чем мне удается отвязаться от него.

Образы, всплывающие в моих снах, сливаются друг с другом, как масло, разлитое на воде.

Я вижу маму, как она склоняется над столом и пишет. Когда она смотрит вниз и улыбается, я понимаю, что это воспоминание из детства.

Ее лицо погружается в знакомый сине-белый дым.

На мне сияющая эфирная броня. Металл сверкает на руках и груди. Безымянные, безликие регенты склоняются на коленях передо мной.

Люди в балахонах, играющие в бога.

Я направляю свой кристальный клинок на их шеи.

Рядом со мной вскрикивает Ник. У него такая же броня, Я его оруженосец. Но его меч в ножнах. Когда я тянусь к его руке, он отдергивает свою, словно не знает меня.

Я стою на четвереньках на кладбище, склонившись над землей и камнями, мои руки испачканы в крови.

Кладбище падает в бесконечную тьму, черную, молчаливую, удушающую.

В воскресенье я снова сплю до полудня. Пока я сплю, приходит сообщение от Ника.

«Нужно разобраться с делами Ордена. Попробую написать позже. Удачной тренировки сегодня!»

Когда я иду на обед, Патрисия пишет мне, спрашивая, можем ли мы встретиться, и я отвечаю, что не могу, поскольку нужно готовиться к тесту по английскому, и это правда. Кажется, я несколько дней не прикасалась к учебникам.

Я ожидаю, что Патрисия продолжит звонить или писать, учитывая, как я сбежала со вчерашнего сеанса «психотерапии».

Я не ожидала, что она придет ко мне в общежитие.

Я так сосредоточена на том, чтобы выйти из комнаты и направиться в библиотеку, что не замечаю, как она окликает меня по имени. У нее в руках телефон, словно она собиралась позвонить мне, чтобы я спустилась и встретилась с ней.

Вздохнув, я подхожу к ней.

– Не думала, что вы приезжаете к клиентам на дом.

Она улыбается.

– Обычно нет. – Я позволяю ей отвести меня на лужайку у тротуара. Сегодня на ней синие очки Carolina Blue, а шаль с лазурно-золотым растительным узором.

– Дайте угадаю. Вы здесь, чтобы посоветовать мне не убегать от своих чувств?

– На самом деле я просто хотела проверить, как ты после вчерашнего. Ты в порядке?

– Все нормально.

Я взваливаю сумку на плечо.

Она, кажется, хочет сказать что-то еще, но не решается. Вместо этого она крепче кутается в шаль.

– Я осознала, что наши сеансы оказались слишком нестандартными.

Я поднимаю бровь.

– Вы так думаете?

– Бри, прямо сейчас ты испытываешь страдания. Бо́льшие, чем я предполагала.

Я смотрю в небо.

– Разве суть скорби не в этом?

– Я думаю, сейчас ты страдаешь от травматического горя, и если ты продолжишь в таком же духе и дальше, у тебя, скорее всего, разовьется состояние, которое называется «постоянным комплексным расстройством тяжелой утраты». Панические атаки или что-то вроде них. Твой гнев, твое недоверие к новым людям, твоя одержимость обстоятельствами ее смерти и твоя неспособность жить будущим – это классические симптомы ПКРТУ.

Я смеюсь – неубедительно и презрительно.

– Ясно. Отлично.

Она настаивает:

– Терапия приносит пользу, только если пациент хочет, чтобы ему помогли освободиться от призраков, которые его преследуют. И я думаю, что во время вчерашнего сеанса мы коснулись твоего призрака.