Наследники по прямой. Книга первая.

– Понимаю, Яков Кириллович, - Широков сжался, покачал головой. - Вы… Я понимаю, у вас тут дела государственной важности. Но вы… на всё время нашли… И на нас нашли. Как же так? Вы, вообще-то, кто?

– Наставник, - ответил Гурьев. - Наставник - имя моё и служба моя. Здесь и сейчас.

Сталиноморск. Сентябрь 1940

День выдался на редкость холодный - шторм, дождь - не дождь, муть какая-то в воздухе, водяная взвесь, как будто декабрь, а не разгар бабьего лета. Неделю назад, когда хоронили Татьяну, погода была такой, что мысли о чём-нибудь нехорошем просто не помещались в голове. А сейчас… У самого дома Близнецы вдруг сильно завибрировали в руке - очень коротко, но всё же. Очень странно. Ещё страннее выглядела Нина Петровна, почему-то ожидающая снаружи. Что-то случилось, - почему она на меня так смотрит, подумал Гурьев, изображая на лице радость встречи с глубоко симпатичным ему человеком.

– Яков Кириллович, - заговорила Макарова торопливо, взволнованно, едва он успел распахнуть калитку, - к вам тут какой-то… человек приходил. Очень… скользкий какой-то. Всё рвался вас в доме подождать, но я не пустила. Какой-то он уж слишком настырный был… Извините, если я что-то не так сделала. Вы ведь говорили, чтобы никого посторонних без вашего ведома не впускать?

Я не жду гостей, подумал Гурьев. И никто из скользких знакомцев не может, не должен здесь появиться. Если только… На свет примчался. На свет. И на боль. Мотылёк ночной.

– Конечно. А почему вы вдруг засомневались?

– Он… записку показал. От Вас.

– Да? - удивился Гурьев. - А записочку-то он отдал? Или только в своих руках показывал?

– Потому и не пустила, - поджала губы Нина Петровна. - Вы ведь не писали никаких записок, Яков Кириллович? Если бы что срочное, то - позвонили бы, наверное?

– Нина Петровна, Вы - просто чудо, - проникновенно сказал Гурьев. - Совершенно правильно всё Вы сделали. Совершенно. Разумеется, никаких записок я никому не раздавал и не собираюсь. Для того я и существует голосовая телефонная связь. А как он выглядел?

– Скользкий, - подумав, убеждённо заявила Нина Петровна. - До такой степени скользкий, - я даже подумала, что не может у вас быть таких знакомых. Скользкий, сальный какой-то… - Хозяйка передёрнула плечами.

– Правильно сделали, что не пустили, Нина Петровна. У меня, имеются всякие знакомые, конечно, в том числе и весьма скользкие - уж такой я типус, Нина Петровна. Но знакомые - знакомыми, а в дом никого пускать не надо. Не надо. В следующий раз, когда кто-нибудь - неважно, скользкий или шершавый - проявит такие подозрительные желания, шлите его полем-лесом, да так жёстко, как только сможете. Договорились?

– Ну, конечно, Яков Кириллович, - с облегчением проговорила хозяйка и улыбнулась. - Конечно. Ужинать будете? Ой…

Одновременно с возгласом хозяйки Близнецы так задрожали в руке, - Гурьев невольно сжал пальцы, плотнее охватывая ножны-рукоять. Он бросил через плечо взгляд. Да. Ошибки быть не могло.

– Идите в дом, Нина Петровна, - тихо, улыбаясь, произнёс Гурьев, боковым зрением отслеживая незваного гостя, приближающегося к ограде палисадника. - Молиться умеете?

Хозяйка, глядя на него расширенными от удивления и ужаса глазами, быстро кивнула.

– Хорошо, - почти не разжимая губ, продолжил Гурьев. - Идите. Пожалуйста. И не ждите меня. Я буду поздно. Очень поздно.

Убедившись, что Нина Петровна прониклась и будет делать именно то, что он ей велел, Гурьев спланировал с крыльца и одним прыжком преодолел расстояние до ограды.

Человек, которого хозяйка назвала сальным, на самом деле оказался не просто сальным - возникало ощущение, что он целиком сделан из куска тёплого, прогорклого сала. Близнецы прямо рвались из рук. Отщёлкнув предохранитель, Гурьев освободил и раздвинул клинки примерно на дюйм. Человек остановился и обезоруживающе-укоризненно развёл руками:

– Ну, Яков Кириллович. Это же несерьёзно. Что Вы, в самом деле?

Не говоря ни слова, Гурьев вышел за калитку и двинулся вниз по улице, в направлении берега. Человек - человечек - немного постояв, пожал плечами и двинулся следом. Семеня маленькими ножками, он почти догнал Гурьева:

– Ну, Яков Кириллович. Ну, в самом деле, подождите же. Нам необходимо срочно поговорить!

Поговори с тобой, подумал Гурьев. Поговори с тобой. Видели мы тех, кто с вашей братией разговаривал. Разговаривали - а потом отчего-то стрелялись серебряными пулями и на шашки из стали номер три с серебряной нитью в клинке бросались. Увести, увести подальше. Что ж ты тут делаешь, нежить?!

– Яков Кириллович. Яков Кириллович. Ну, я же за Вами не успеваю. Разве так можно? Это же невежливо!

Гурьев двигался молча - он не собирался вступать ни в разговоры, ни в пререкания. Ему требовалось просто подальше увести это… Это. А потом - выпустить Близнецов. Больше ничего. Человечек чуть - на полшага - опять приотстал:

– Напрасно вы так, Яков Кириллович. На вашем месте я бы рискнул. А вдруг нам есть, что вам предложить?