Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

— Прости, что заподозрил в тебе человечность, — сказал он и, не слушая её дальнейших излияний, разочарованный и оставивший надежду сделать из неё более нежное существо, Марк намеревался вернуться в паб, но его окликнул чей-то голосок.

Изабелла с красиво убранными волосами в красивом платье подбежала к нему. Неподалеку стояла её мать, Далия, с недовольно сложенными на груди руками.

— Саргон! — выдохнула Изабелла с очаровательным акцентом.

— Амберра эфтель! — поприветствовал её Марк на местном наречии с улыбкой. — Миада дэ аллегрина!

Изабелла, услышав, что он рад видеть её, просияла и ответила тем же. С тех пор, как он спас её от Валефора, она улыбалась ему всегда и смущенно опускала глаза. Марк, поглядывая на её мать, нетерпеливо притоптывавшую ногой, осведомился, как она поживала, и пригласил девушку танцевать. Изабелла, густо покрасневшая, попросила у него прощения и объяснила, что они с матерью приглашены на вечер к какому-то господину Родриго, местному богачу, поэтому матушка не позволит ей задержаться. Изабелла была так мила и любезна, что поспешила заверить его в том, что была бы очень рада, если бы потанцевала с ним.

— Ке мегена, Изабелла, — произнес Марк, стараясь не делать ошибок, осторожно выражая ей своё разочарование.

А когда он заверил её, что был бы счастлив станцевать с ней, девушка просияла и начала извиняться еще отчаяннее. Марк ответил, что нисколько не обижается на нее, и Изабелла, пообещав ему прийти на следующий день, вернулась к матери, постоянно оглядываясь на него и не слушая, что мать выговаривает ей тихим злым голосом.

«Милое создание, — подумал Марк. — Полная противоположность Рабинаре».

Марк вернулся в паб и, опустившись на стул рядом с Аамоном, принял его угощение. Они чокнулись кубками, вино пролилось на стол, и вечер продолжился в тумане. Опрокинув ещё несколько бокалов, Марк напился так, как ещё никогда в жизни не напивался. Ибо когда он встретил Изабеллу, с красиво убранными тёмными длинными волосами, ему показалось, что из тьмы на неверный свет праздничных бликов к нему выходит Ишмерай Алистер Праций.

Атанаис, пританцовывавшая на месте, наблюдавшая за веселившимися горожанами, погрустнела и обхватила себя руками, пользуясь моментом, когда на неё никто из шамширцев не смотрит. Она позволила себе вспомнить дом, празднества, устраиваемые матерью, званые обеды и ужины. Они наряжались все вместе. Атанаис красиво убирала волосы Ишмерай и украшала причёску матери жемчужинами. Она вплывала в залы герцогской резиденции величавым лебедем. А когда пела — все гости замолкали и оцепенело внимали ей.

Она так и осталась лебедем, но не могла танцевать, а говорить старалась как можно меньше — вдруг Сакрум накажет её. Атанаис мучил страх за себя и за Марка. Они почти не разговаривали, ведь это могло стоить ему здоровья и жизни. А что будет с ним, когда Сакрум узнает, что Саргон — карнеоласский принц? А что будет с ней, когда Сакрум узнает, что она не просто целительница из Орна, а дочь Гаральда Алистера, герцога Атии, одного из самых лютых врагов Шамшира? Сакрум задушит её? Или отдаст своим Братьям на растерзание? И она больше никогда не увидит заливные луга Атии, родной дом, не отправится с матерью на службу в больницу, не сошьёт отцу очередную красивую сорочку, колет, парадный пояс. Она так хотела домой!..

Одна, затем другая слеза капнула на щёку, и Атанаис украдкой их стёрла. Даже выплакаться было нельзя — она никогда не оставалась одна, и в комнате с ней ночевала шамширка, ежедневно докладывающая Сакруму о каждом шаге чужачки. Как вдруг стало тошно!

Атанаис, психанув, вдруг сорвалась с места и почти бегом направилась к дому, где жила теперь. Шамширец спохватился и поторопился за ней, но не нервничал. Понимал, что никуда не денется. Главное, чтобы по дороге никто её не тронул, иначе он поплатится головой за эту непонятную ведьму.

Прибежав к дому, она свернула в тёмный сад. Там, под сенью развесистых апельсиновых деревьев, она рухнула на скамью и горько, тихо разрыдалась, изливая свои чувства розовому кусту: страх, горе, тоску по дому и родным. Впервые за месяцы, проведённые в шамширской пасти. Атанаис закрыла лицо руками и не обращала внимание на караулившего её шамширца, бестолково остановившегося за её спиной.

И вдруг боль, сдавливающая нутро, прекратилась. Сердце окутало странным теплом и негой. На плечи опустился такой покой, что она медленно разогнулась. Атанаис сначала почувствовала и только потом услышала, что к ней медленно приближается владыка Шамшира. Свет луны, озаривший чистое небо, осветил его могучую фигуру, спокойную уверенную походку.

Мужчина подошёл к ней, присел на садовую скамейку, затем молча передал ей кубок. Из второго он уже что-то пил. Атанаис судорожно всхлипнула, отхлебнула напиток и вздохнула: это было сладкое вино. Очень вкусное. И девушка попробовала ещё. Ей вдруг стало всё равно, что скажет Сакрум, увидев её слёзы. Она так бесконечно устала терпеть, молчать и выжидать!..