Наследники земли

Освободит ли его этот поступок от вины за смерть десятков каталонцев? Уго взглянул на Деву и перекрестился. «Я виноват!» – шепнул юноша. На молитву времени не оставалось. Свечи горели вокруг Уго, и все казалось волшебным: запах воска и благовоний, тепло и дым свечей… У юноши закружилась голова, он решил вернуться в свое укрытие. Уго перешагнул светозарный рубеж и снова посмотрел на Деву: теперь Ее фигура чуть расплылась и как будто ожила за пеленой жара, от которого колыхался воздух. «Ты видишь Ее улыбку?» – столько раз спрашивал мисер Арнау. Уго внимательно посмотрел на Ее губы. Казалось, они пришли в движение. И – да… Она улыбалась! Уго хотелось верить, что Дева у Моря его простила.

Он снова укрылся за саркофагом святой Эулалии. Долго ждать не пришлось: во время очередного обхода ризничий бросил взгляд на главный алтарь и заметил лист бумаги, прикрывающий нос корабля. Уго смотрел, как ризничий снимает и читает записку, затем берет в руки кошели, пробует на вес, а потом оглядывается, как будто в поисках свидетелей. Ризничий поспешно покинул храм, прихватив и записку, и деньги. Пока Уго раздумывал, не заночевать ли ему прямо под купелью, ризничий вернулся в сопровождении одного из священников. Вскоре появились и другие церковники: как будто собрались посмотреть на чудо. Воспользовавшись суматохой и темнотой, Уго выскользнул из храма – не забыв бросить прощальный взгляд на Деву Марию.

Во дворце на улице Маркет смятение и ярость как будто рождались прямо из брусчатки двора, проникали в любые полости и трещины и заполняли собой все внутреннее пространство.

Рожер Пуч продолжал вопить. Члены семьи, слуги и рабы старались передвигаться бесшумно. Во дворце не было слышно ни смеха, ни живой болтовни – только крики взбешенного вельможи гулко отдавались от стен. Уго пытался стереть улыбку с лица и выглядеть таким же серьезным, как и остальные, пока однажды утром, поднимаясь из погреба, не встретился с Катериной, входившей во двор. У девушки отекло лицо, вспухшие губы были разбиты в кровь, под левым глазом красовался синяк. Уго хотел спросить, что случилось, но появившийся за спиной рабыни Матео не дал им поговорить.

– Иди-иди! – Одноглазый подтолкнул девушку в спину. – А ты чего уставился? – прикрикнул он на Уго.

Виночерпий предпочел не отвечать, чтобы не нарываться на очередную стычку. Но когда Катерина проходила мимо, ему показалось, что у русской вырос живот. Если так, то не пройдет и месяца, как беременность Катерины станет очевидна для всякого, кто увидит, как медлительно она перемещается по галерее.

Тем же утром Уго помолился за Катерину в церкви Святой Марии. С той самой ночи, когда он подкинул в храм записку и деньги, он стал наведываться туда чаще, и чувство вины за жестокость Берната постепенно растворялось в словах молитвы и самооправданиях.

А в остальном… Уго был счастлив! Два виноградника, новое вино – все было в порядке. И даже присутствие Мерсе наполняло радостью каждое его возвращение домой. Уго слупил с Рожера Пуча немалые деньги за смесь кларета с aqua vitae – вот какой напиток пришелся по вкусу надменному вельможе. «Мне снова везет, – повторял Уго. – Еще пара месяцев – и поставка вина могла бы совпасть с тем абордажем». И тогда Рожер не проявил бы такой щедрости – вряд ли заплатил бы даже ту половину, о которой Уго сообщил мажордому, доставив во дворец мальвазию из Сиджеса и свой пустой кошелек.

Уго вышел из церкви, сияя от радости. На рыбном рынке в квартале Рибера он купил свежевыловленного красавца-тунца, отправился в дом к виноторговцу Жофре и в качестве подарка вручил рыбину его жене Валенсе.

Через несколько дней после сделки с кларетом Жофре пригласил Уго к себе в таверну. Перекупщик хотел отпраздновать удачную операцию, а заодно и выяснить, готов ли винодел к новым сделкам подобного рода. «Если этот парень сумел продать свое вино примерно по той же цене, по которой закупал кларет, – размышлял Жофре, – он должен быть доволен». А еще Жофре сообщил компаньону важную новость.

– Ко мне приходил одноглазый слуга твоего хозяина, – огорошил он гостя, как только тот переступил порог его таверны, похожей на заведение Андреса Бенета. Здесь тоже торговали вином в разлив.

– Зачем? Что ему нужно? Как он про тебя узнал?

Жофре для начала предложил виноделу сесть за стол.

– Слуга спрашивал, откуда взялся этот кларет, но ведь ты обо мне не упоминал – вот что непонятно…

Недоконченная фраза хозяина повисла в воздухе; гость, чуть подумав, предложил разгадку:

– Сборщик налогов! Одноглазый наверняка его расспрашивал, когда тот явился во дворец за налогом на вино. Вот кто мог про нас упомянуть. Мы ведь в тот день заявили о ввозе кларета, ему оставалось только связать концы с концами. Что ты сказал одноглазому?

– Ничего, понятное дело. Сказал только, что, если он и дальше будет выспрашивать, я обращусь в Совет Ста или в Морское консульство. И добавил, что город защищает своих купцов и торговцев, а я не обязан предоставлять ему никаких сведений и уж тем более называть моих поставщиков.

Уго задумчиво покачал головой.