Наследники земли

Уго затаил дыхание, едва увидел Катерину обнаженной. Он знал это тело. Он исследовал его руками, языком, видел его в снах, но теперь оно предстало перед ним во всем великолепии. Теперь имели значение только слезы и слова, обещания любви, голубая ткань, набухшие соски, изгибы ее бедер и проступающий под тканью лобок. Бледные глаза Катерины блестели, она его звала. Уго хотел ей что-то сказать, но она заставила его замолчать долгим влажным поцелуем. Затем медленно его раздела, положила на кровать и ласкала своим влажным ртом, пока он не достиг оргазма.

– Батюшка, мне скоро исполнится двадцать.

Уже несколько раз Мерсе и Уго отправляли служанок за покупками и оставались наедине. Поначалу женщины настаивали на том, чтобы их сопровождать, поскольку адмирал, убежденный, что надзора служанок достаточно, решил больше не приставлять к ним солдата. Однако Мерсе все же удавалось их убедить. Она гуляла с отцом вокруг церкви Святой Марии у Моря – внутрь они не заходили, опасаясь наткнуться на Берната. Они бродили по Пла-де-Палау и по набережной или же садились на песок и наблюдали за работой моряков и рыбаков.

«Почти двадцать лет!» – подумал Уго. Сколько же тогда ему? Должно быть, около сорока.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что тебе скоро двадцать? – спросил он у дочери, позабыв обо всем на свете.

– Ну я уже достаточно взрослая, чтобы выбрать мужа.

– Так не принято. Дети должны подчиняться… – начал Уго речь, которую прервала Мерсе:

– …родителям. Все так. Но поскольку вас нет рядом, скажите: вы бы хотели, чтобы жениха выбирала я или Бернат?

– Если так посмотреть, то я больше доверяю тебе, – признал Уго.

– Тогда это займет очень много времени, батюшка! – Мерсе засмеялась и жестом попросила отца замолчать. – Сплошь немощные старики или молодые люди, которых интересует только мое приданое.

– Это нормально, что они хотят приданое.

– Я девственница, и я сберегла свой цветок, чтобы отдать его мужу. Но дело в том, что, как только возможным женихам напоминают об обязанности вносить escreix, который должен быть равен половине приданого, они убегают или, того хуже, начинают смеяться. Дети самых богатых сеньоров города не ищут моей руки, батюшка; разве что кто-нибудь разорившийся вконец, но не более того. Будем честны, я совсем одинока…

– Глупости, – сказал Уго, с нежностью глядя на дочь. – Скоро отыщется подходящий жених. Сомнений и быть не может. А что об этом думает Бернат?

– То же, что и вы, батюшка, – вздохнула Мерсе.

– Ну вот, значит, мы во всем согласны, хотя…

Уго не решился торопить дочь с замужеством. Его раздражало, что Мерсе тянет с выбором и тем временем живет во дворце с Бернатом. Уго считал это не вполне приличным, и все же всякий раз, когда он заговаривал с Мерсе, его сомнения меркли перед счастьем, которым дышала его дочь. «Я девственница», – честно сказала Мерсе. Нужно ей доверять, решил Уго.

– Хотя что?

– Нет, ничего. Есть какие-то новости от матери?

Уго сменил тему и дал себе слово не напирать на дочь с замужеством.

Новостей не было. Однако Мерсе рассказала, что происходит в Тортосе.

– Ваш преподобный Висенте Феррер, – с иронией сказала девушка, – своей проповедью ежедневно обращает в истинную веру сотни людей.

Так оно и было: христианами стали более двухсот семей из еврейских кварталов Сарагосы, Калатаюда и Альканьиса, сто двадцать семей из Дароки, Фраги и Барбастро, почти все прихожане леридской синагоги и множество евреев из Тамарита и Альколеи. Герао рассказывал, что диспут подходит к завершению. Из всех заявленных для обсуждения тем была затронута только одна – пришествие Мессии. Говорили, что Жеронимо де Санта-Фе, новообращенный, получивший слово на диспуте, сумел доказать пришествие Спасителя, основываясь на ошибках, найденных им в Талмуде. В итоге около трех тысяч евреев, среди которых были раввины и весьма авторитетные иудеи, отреклись от своей веры и приняли христианство.

– Значит, она скоро вернется, – опечалился Уго.

– Возможно, – сказала Мерсе. Они замолчали. – Ко мне приходила Барча, – вдруг сообщила девушка.

Уго вздрогнул. Что затевает мавританка?

– И часто она к тебе наведывается? – спросил Уго. – Мне она об этом не рассказывала.

– Да, она приходит довольно часто. Дерется со стражей и на всех кричит. Я спускаюсь во двор, и мы с ней болтаем, даже никуда не выходим. Она заходит буквально на минутку, чтобы увидеть меня и поцеловать.

– Что за характер! – воскликнул Уго.

– И не говорите, батюшка! А вчера она столкнулась с Бернатом.

– С Бернатом?

– Он пришел во двор невесть откуда, немного со мной поговорил. А когда захотел уйти, Барча его подозвала и сказала, чтобы он не смел причинять мне вред, потому что в противном случае она его из-под земли достанет.

– А что Бернат?

– Он… молча кивнул, – смутилась Мерсе, – совсем не рассердился. Боюсь представить, что было бы, если бы к нему с такими же словами обратился какой-нибудь слуга… Однако Барче он просто кивнул. Потом я спросила ее, к чему было это предупреждение, но она просто рассыпалась в извинениях.