Наследники земли

– Да-да, – проговорил Уго. – Я должен поблагодарить за это его милость? – спросил он человечка, как только они вышли на улицу.

Денег было немного – ровно столько, чтобы хватило на хорошую партию вина.

– Я уже говорил тебе, что адмирал не нуждается в благодарности. Ему нужно только, чтобы ты вернул ему деньги.

– Это он все еще мне должен, – пробурчал Уго.

– Ты что-то сказал?

– Нет. – «Нет? – подумал Уго. – Но разве это не правда?» – Я тоже дал ему однажды денег… – громко сказал виноторговец. – И он мне их так и не вернул.

– Хочешь, я ему напомню? – спросил Герао. – Адмирал – человек чести, и он всегда платит свои долги.

Немного подумав, Уго решил, что начать следует с проблемы дочери. Во время их последней встречи она сообщила, что во дворце на улице Маркет появился старый овдовевший барон. Вместе с ним – двое сыновей от прежнего брака, ровесники Мерсе, смотревшие на нее с нескрываемой похотью, которой совсем не хватало их отцу, словно вся чувственность старика перешла к детям. Так было, рассказывала Мерсе, пока Бернат не ударил кулаком по столу с такой силой, что упали бокалы. С тех пор, добавила она, дети барона из страха перед Бернатом ведут себя вежливо.

– Нет, – ответил Уго, возвращаясь к разговору с Герао. – Не надо ему напоминать.

– Когда отправляешься?

– Как только смогу. Уже самое время.

– Удачи, – пожелал Герао.

Они шли мимо собора, ставшего еще прекраснее, с тех пор как несколько лет назад римские стены, закрывавшие его фасад, были снесены. Добравшись до площади Сант-Жауме, Уго и Герао должны были расстаться: один шел в сторону Раваля и Госпитальной улицы, а другой – на улицу Маркет.

– Герао, – окликнул Уго, прежде чем они разошлись. Он решил довериться мажордому, ведь Мерсе утверждала, что он хороший человек. – Я не понимаю, отчего свадьба моей дочери так долго откладывается. Да, – предвосхитил Уго ответ мажордома, – я знаю, что, по словам Мерсе, она не может найти достойного жениха…

– Это так. Твоя дочь, если захочет, может выйти замуж хоть на следующей неделе. Я бы и сам на ней женился, даже если бы у нее ничего не было за душой, – добавил Герао. Уго поморщился. – Я не хотел тебя обидеть – и уж тем более твою дочь. Прости.

– Верю-верю, – сказал Уго, почувствовав в извинениях Герао искреннее раскаяние.

– Да, но выражение твоего лица говорило об обратном. Ты бы не выдал ее за того, кто служит мажордомом у адмирала королевского флота…

Уго открыл рот, чтобы извиниться, но Герао его остановил:

– Это только пример, Уго. У тебя было такое же выражение лица, с каким адмирал выставляет за ворота негодяев и авантюристов, охотящихся за приданым красивой девушки. Но хороший жених найдется, нет сомнений.

– Но до тех пор она все еще остается во дворце…

– На что ты намекаешь? – повысил голос мажордом.

Немного подумав, Уго ответил:

– Я не намекаю, я прямо говорю. – Тон у него был решительный. – Мужчине неприлично так долго жить с девушкой под одной крышей.

Услышав эти слова, Герао задумался:

– Уго, твоя дочь находится в добром здравии, о ней заботятся. Уверяю тебя, к ней относятся с уважением, которого она заслуживает. И тем не менее… Не скрою, меня это тоже беспокоит. Я поговорю с адмиралом.

– Будь добр, – попросил Уго.

Обещание мажордома и его слова об уважении к Мерсе во дворце успокоили виноторговца. Продвигаясь по улице Бокерия в сторону Раваля, Уго подумал, что это и в самом деле так: его дочь светится радостью. Хоть это и удивляло отца, Мерсе была счастлива рядом с таким человеком, как Бернат. «Стихи?» – подумал Уго, иронически посмеиваясь над собой. На него стали оглядываться. Уго не обратил внимания и продолжал улыбаться. Мерсе найдет хорошего мужа – это казалось бесспорным. А вот супружеская жизнь ее отца сталкивалась с чередой нескончаемых проблем.

Приезд Рехины круто изменил его жизнь. Барча поселила ее в комнате, которую до этого делили Уго и Катерина. Уго переехал на верхний этаж, а мавританский раб, купленный Рехиной в Тортосе, устроился на лестничной площадке между двумя комнатами – и спал сидя на полу, прислонившись к стене. Барча и Катерина заняли мастерскую внизу.

Обстановка накалялась с самого рассвета. Барча кричала всякий раз, сталкиваясь с Рехиной. С раннего утра в доме толпились рабыни или вольноотпущенницы. Рехине не хватало ни места за столом, ни еды.

– Ты думаешь, я буду тебя кормить? – рявкнула Барча в первое же утро. – Об этом ты тоже донесешь священнику?

Повсюду бегали дети, мешая Рехине спать. Они с криком вбегали в ее комнату, воровали одежду и уносились, преследуемые юным мавром, который пытался вернуть украденные у хозяйки вещи. Дети обменивались между собой захваченной у врага добычей, потрясали ею, как вражеским стягом. Барча запретила Рехине брать воду из колодца. «Это мое. Хочешь воды – плати». Поэтому молодой раб был вынужден каждый день ходить к фонтану у госпиталя Санта-Крус.