Наследники земли

– Послушайте, – выпалил Уго, повысив голос, – я хочу освободить свою дочь. Я знаю, что она в опасности, и поэтому мне нужна ваша помощь. – Тишина была ему ответом. – Да почему же вы не отвечаете? – закричал Уго и просунул пальцы в отверстия, словно пытаясь сорвать решетку.

– Ты в доме Божьем, – предупредила настоятельница.

Уго остановился:

– Почему вы мне не отвечаете?

– Уго…

Его имя проникло сквозь отверстия в решетке и тысячей отголосков разлетелось по церкви.

– Вы знаете мое имя?

Помедлив секунду, аббатиса произнесла:

– Мне сказали, как тебя зовут.

Может быть, но тон, которым она произнесла его имя, показался Уго странным. По его спине пробежала дрожь. Он понял, что аббатиса лжет.

– Мне нужно, чтобы вы помогли спасти мою дочь… вашу дочь… Мерсе!

– Уго, – произнесла аббатиса, и ему вновь стало не по себе, – у меня никогда не было дочери.

– Но так сказал епископ!

– Знает ли епископ обо мне больше, нежели я сама?

– Рехина тоже так думает.

– Она ошибается.

– Значит, вы ее знаете, – заметил Уго.

– Она помогает… помогала нам когда-то, – поправилась аббатиса.

Ему хотелось видеть выражение ее лица, чтобы сделать какие-то выводы. Может быть, ее руки были крепко сжаты, а брови насуплены, но каждое слово, за исключением имени Уго, она произносила сухо и безжизненно.

И все же он сомневался, что Рехина могла совершить такую вопиющую ошибку: похитить жену адмирала каталонского флота, чтобы оказать давление на женщину, которая не является матерью девочки, было сущим безумием. С тех пор как Барча, зажав между ног перепуганного епископа, открыла ему эту тайну, Уго прокручивал в уме тысячу вариантов развития событий, но ни в одном из них настоятельница не отказывалась от материнства.

– Скажите, – вдруг попросил Уго, – даже если вы не мать этой женщины, что вы знаете о похищении, совершенном Рехиной?

– Почему я должна об этом похищении знать?

– Потому что Рехина считала вас матерью Мерсе, – настаивал Уго, – и она, вероятно, приходила сюда, чтобы оказать на вас давление, как и планировала, – сказал Уго, но настоятельница промолчала. – Должно быть, вы убедили Рехину, что не являетесь матерью… а затем?

– Затем?

– Рехина могла бы сказать вам что-нибудь: где она прячет Мерсе? Почему она подумала, что Мерсе ваша дочь? Что она теперь будет с ней делать, раз ее планы не оправдались?

– Она ничего мне не сказала, – бесцветным голосом ответила аббатиса.

– То есть, когда Рехина стала давить, утверждая, что Мерсе ваша дочь и что она ее похитила, чтобы вы сохранили верность папе Бенедикту, вы просто сказали ей, что Мерсе не ваша дочь – и все?

– Не помню, чтобы я говорила, что Рехина давила на меня.

– Но ведь это так, верно?

За решеткой снова повисла тишина. Уго сжал кулаки: перед ним непреодолимая стена, разговор не получается.

– Да, – подтвердила настоятельница.

Она только что призналась, что Рехина угрожала ей, – из этого следовало, что Мерсе действительно находится во власти еврейки. Это сказала аббатиса, а ведь она могла бы не отвечать и попросту удалиться. Разве привратники монастырей не обходились так с Уго всякий раз, когда он к ним обращался? Но Беатрис, настоящая монахиня, этого не сделала. Она с ним говорила. Уго подобрался к решетке так близко, как только мог.

– Вы знаете, где ее держат?

– Нет, не знаю. Было бы глупо с ее стороны мне об этом говорить.

– Но почему бы и нет? Вы ведь не мать.

И вновь тишина. Наконец, когда Уго начал думать, что монахиня ушла, она сказала:

– Чтобы быть матерью ребенка, надо этого захотеть. Я никогда не была ее матерью. Мерсе – дочь Сатаны.

Уго набросился на решетку, та выдержала напор.

– Она не моя дочь! – кричала настоятельница. – Она дочь Сатаны! Она не моя!

Раздались поспешные шаги. Голос аббатисы стихал.

– Не уходите! – закричал Уго. – Не бросайте меня! Помогите!

Он прислонился лбом к деревянной решетке. Ни звука. Но что имела в виду аббатиса, когда назвала Мерсе «дочерью Сатаны»? Он вновь схватился за решетку, стал трясти ее все сильнее и сильнее: слова, порочащие Мерсе, не давали ему покоя. Уго был в ярости. Он заметил, что дерево поддается, и принялся дергать решетку с удвоенной силой. Где-то внутри одна из монахинь завизжала, испугавшись неистовства Уго, но он не останавливался. Раздался громкий треск, решетка заплясала в его руках. Основание вырвалось, и вся конструкция с ужасным грохотом упала на пол. Свет проник внутрь отсека, по форме напоминавшего крест, – там прятались монахини. Уго перепрыгнул через низкую стенку и перебрался на другую сторону. Монахини в черно-белых облачениях встретили его без тени страха.

– Чего вам надо? – сказала одна из них. – Мы под защитой короля.

Уго не столько смотрел на монахиню, сколько вслушивался в голос. Это не был голос аббатисы.

– Вы дорого заплатите за свою дерзость!

– Я хочу видеть аббатису, – сказал Уго.

– Мы отправили послание, – продолжала монахиня, игнорируя требования Уго.

Перед ним стояли четыре женщины. Он внимательно их оглядел, но ни одна из них не соответствовала образу аббатисы, который сложился у него, исходя из голоса. Монахиня продолжала: