Наследница

О господи! До Теда только сейчас дошло: это же отец Бруни! То-то в его физиономии сразу почудилось что-то знакомое!

Так который же из них? — Снова спрашивалось в конце статьи. Молодой, но относительно небогатый дальний родственник — или человек куда старше, зато, как говорится, «деньги к деньгам»?

Тед медленно отложил газету и уставится в окно, на пылинки, мельтешащие в луче солнца. Потом снова взял ее, сложил так, чтобы было видно только лицо с заостренным подбородком, удивленно приподнятыми бровями и темными глазами, смотревшими прямо на него.

Она была в Страсбурге! Совсем близко, всего пять часов езды! Если бы он только знал... Можно было бы съездить и хоть издали посмотреть на нее — как она идет, дышит, улыбается.

Женихи! Педик и этот потасканный плейбой! Она что получше себе найти не могла?! Да разве сможет избалованный тип, привыкший к голливудским старлеткам, оценить его Рене, с ее неяркой угловатой прелестью!

Его Рене... Нет, уже не его Рене — он сам, добровольно, отказался от нее. И остается только радоваться, если рядом с ней появится кто-то, с кем ей будет не одиноко, кто сможет о ней заботиться. Радоваться... и не напоминать о себе.

Но если уж выбирать из этих двоих — то лучше бы это был Алек. По крайней мере, человек вроде неплохой, и собак любит...

Лучше бы это был Алек, потому что стоит хоть на секунду представить ее в постели с другим мужчиной — и все летит к черту! И те благо глупости, которые он тут упорно внушает самому себе: «нужно радоваться, если у нее кто-то появится...» — становятся пустыми словами, никому не нужными и лицемерными.

И остается лишь одна правда: Рене — его, вопреки здравому смыслу, вопреки его собственному решению. Она — его, единственная и любимая, его, даже если он никогда в жизни больше ее не увидит... 

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Сообщение на автоответчике было несколько странным: тетя Аннет интересовалась «Чего это ты носа не кажешь, зашел бы?!»

Тед удивился — тетя никогда не звонила по таким пустякам — собрался перезвонить, но забегался. Наступил сентябрь, и работы было невпроворот.

В бистро он попал только дня через четыре. Тетя увидела его еще в дверях и бросилась навстречу.

— Ну где ты вечно болтаешься, когда нужен?! Иди скорей наверх!

Вид у нее был возбужденный, глаза горечи... да что случилось, в самом деле?!

Он не успел ничего спросить — она подтолкнула его к лестнице. Пожав плечами, Тед покорно поплелся наверх, тетя нетерпеливо сопела сзади — даже на середине лестницы пихнула его в спину.

— Двигайся быстрее... как вареный!

Он ускорил шаг и, попав в гостиную, быстро огляделся — все, вроде, в порядке — но тут тетя настигла его, дернула за руку, развернув к себе, и выдохнула:

— Была она у меня!

— Кто? — он уже понял, о ком она говорит...

— Твоя... Рене.

Закрыв глаза, Тед простоял пару секунд, прежде чем спросить, едва владея голосом:

— Зачем... зачем она приходила? — Попытался собрать разбегающиеся мысли и, непонятно почему, разозлился. — Про меня выспрашивать?

— Она ко мне приходила. — Тетя сердито отвернулась. — И вовсе не выспрашивать. Стричься она приходила.

Стричься! Ну конечно...

— И как она? Все в порядке?

— Твоими молитвами, — это прозвучало неожиданно резко. — Краше в гроб кладут. Похудела — половина от нее осталась, руки, как птичьи лапки, и лицо серое. Я даже спросила, не болела ли она, часом. А она — нет, и тоже, как ты, вид делает, будто все ей трын-трава.

Похудела... Да куда ей еще худеть! Не ест, наверное — она всегда плохо ест когда что-то не так... И ведь никому не придет в голову проследить, чтобы она нормально поела! Приносят свои дурацки подносы и довольны, а она все потихоньку собакам скармливает...

Притворяться больше сил не было — да и перед кем? Тетя все равно видела его насквозь. Разве что перед самим собой... Смешно!

Тед уселся в кресло, вздохнул.

— Ну давай, рассказывай, не тяни.

— Я ее сразу узнала, как она вошла, — охотно начала тетя. Чувствовалось, то этот рассказ готовился и отшлифовывался все четыре дня, пока она ждала племянника. — На входе остановилась — бледная, глаза как плошки перепуганные, и этими глазами по залу пробежала, словно надеялась тебя увидеть, и при этом жутко боялась. Потом ко мне подошла — так мол и так, здравствуйте, вы меня еще помните, и все такое. Лицо спокойное, а губы аж синие и трясутся, мелко-мелко. Я говорю, что помню, конечно — и как дела, а она отвечает, что вот, на телевидение в передачу ее пригласили, и она хочет, чтобы я ей прическу сделала, потому что, как у меня красиво, ни у кого не выйдет

Тетя Аннет сказала это с гордостью — еще бы, к ней специально приехали стричься из-за границы! — хотя не хуже Теда понимала, что подоплека приезда Рене совсем другая. И неожиданно быстро свернула рассказ:

— Волосы у нее отросли, так я их по-новому подстригла, шапочкой, и цвет поярче, чтобы хоть поживее лицо выглядело. Поговорили немного... ну так, по-женски, потом я поесть ей предложила а она отказалась. Вот и все, потом она ушла.