Наследница

Пока Лия сосредоточилась на шампанском, Галина бросила на Глеба строгий взгляд, который едва не заставил его покатиться со смеху. Старуха до сих пор считает, что держит его на поводке. В такие лета — и такая наивность. Впрочем, она с самого начала проявляла изрядную близорукость…

Освободившись, Шмарин в первую очередь отправился в областной город. Адресов, которые он хранил в памяти, набралось бы на целую записную книжку, если бы она у него была. В последние дни все шли к нему на поклон. Кто просил жену проведать и поучить, если что не так, кто девок проверить. Только такие просьбы Глеб пропускал мимо ушей. Лишь одну запомнил — нужно же где-то оклематься на свободе. Да и просильщик понравился — глаза мутные стали совсем, как про свою бабу заговорил, хотя седой весь и сморщенный. Ревнивый, видно. Такой убил бы за один взгляд, брошенный на сторону. Вот только одна беда — убить бы мог только бабу свою или кого другого — за нее, а так — кишка тонка.

Большинство просильщиков наводили на дружков-должников. Тут Шмарин тоже понимал — неспроста. Были бы дружки настоящие, берегли бы общие бабки как зеницу ока. А раз наводят на них, значит, добро свое назад получить уже не рассчитывают. Вот и сдают зверю лютому Шмарину в надежде на отмщение. Здесь уже пахло по-другому. Деньги — какие-никакие — не помешают. Тем более засела у Глеба в голове мечта добраться до южного города Ашхабада. Всю детскую дурь про малину и братву мысль эта из головы Шмарина выжила. Разрослась, зашелестела листочками, пустила корни. Запала, одним словом.

Шмарин вышел на свободу в конце лета. Вдохнул полной грудью запахи цветущих трав, смешавшиеся в раскаленном мареве, колышащемся над землей. Опьянел на минуту так, что ноги подкосились. В груди истома незнакомая и ужас под сердцем: каково это будет своей-то волей жить?

Поездом добрался до областного центра. Отметился честь по чести и первый же визит нанес Марии — женушке ревнивого старикана. Открыла рябая востроносая женщина с насмерть испуганными глазами. Возраста неопределенного, да и пола, если бы не знал наверняка, — тоже. Была у Шмарина мысль, что не зря ревнует старик, что жена — молодка и раскрасавица, у которой под бочком и ночку скоротать можно, да тут же пропала. Прошел в комнату степенно, сел за стол, усадил бабу напротив и устроил ей допрос с пристрастием по всей форме! Баба белая сидит, как полотно, глаза вот-вот из орбит выпрыгнут, зубы стучат — на расстоянии слышно. Что с нее взять?

Глеб остановился у нее на неделю и отправился деньги выбивать из должников. Думал, придется повозиться, рассчитывал нервы пощекотать и себе, и другим. Не вышло. То ли должники оказались хлипкими, то ли что другое, но, лишь взглянув ему в глаза, деньги отдавали молча, быстро и, помедли он хоть минуту, умоляли бы взять чуть ли не на коленях.

Тогда он объяснил легкость сбора дани своим напором. Но много позже, в поезде, когда ехал из Ашхабада в Москву, встретил старикана любопытного, то ли знахаря, то ли колдуна. Тот ему все и прояснил. Про взгляд. Сказал: «Глаза у тебя как у голодного волка». И тут все на места встало. Вспомнил Глеб, как люди глаза отводят, стоит ему только посмотреть на них. Посидел, перед зеркалом, изучая свой взгляд. Ничего волчьего не увидел, но был удовлетворен такой лестной характеристикой.

В Ашхабад он приехал в начале осени. Везде дожди льют, а здесь пекло, точно середина июля на дворе. Денька на два расслабился — накушался водки, шашлычками закусил, дынь здешних попробовал, винограда да прочего нектарного разноцветья с базара. А на третий день отправился искать Синицына. Глядишь, и здесь не подведет волчий взгляд. Подумает старичок, да и отдаст все подобру-поздорову.

Дверь ему открыла бодрая старушонка. Смотрела исподлобья, насупившись.

— Чего надо?

— Синицына надо. Павла Антоновича, — попробовал улыбнуться Глеб.

— Нету, — буркнула бабка и взяла на руки подбежавшего толстого мальчонку. — И не будет, — добавила она, вытирая мальцу нос своим фартуком.

— Помер? — притворно сморщился Глеб.

— А хоть и помер бы — один хрен.

Ответ поставил Шмарина в тупик. Он решил разобраться.

— А вы — супруга будете?

— Не буду, а была.

— Развелись, стало быть?

— Тебе какое дело?

— Дело у меня к Синицыну важное. Как бы мне его найти? — запас терпения у Шмарина заканчивался.

— Не знаю и знать не хочу.

— А я хочу знать! — резко сказал Глеб, отчего женщина встрепенулась, а мальчишка у нее на руках тихонько заскулил.

Женщина отпустила мальца на пол. Надела очки, висевшие на груди на цепочке, пригляделась к Глебу получше. И что-то, очевидно, ей в нем понравилось, потому что она усмехнулась и спросила:

— А тебе он зачем?

— Должок за ним.

— Это хорошо, — мечтательно протянула женщина. — Тогда помогу, чем могу. Заходи.

Шмарин прошел в комнату. На диване перед телевизором сидели мужчина и женщина. Вроде как фильм смотрели, а между тем мужчина пил пиво из бутылки, а женщина его пилила, что пьет. Прошли мимо, старуха пропустила его вперед, на кухню, и плотно закрыла дверь.

— Долг большой?

— Большой.

— Будут у него через тебя неприятности?