Наследница (СИ)

Попытка переключить внимание может и хорошая, но малодейственная. После его рассказа в голове образовался совершенно пустой вакуум. Ни одной мысли, только тяжелое сердце и сдавленное горло. Как же хотелось его поддержать... подобрать правильные слова, обнять.

Но Давид, видя мой безнадёжный ступор, не стал ждать, пока я приду в себя. Подхватил на руки и стремительно вышел из дома.

Посередине двора, перевязанный огромным красным бантом, дожидался новенький «Лексус». Точно такой же, как я недавно продала, но свежий, только из салона. Пользуясь моментом немого шока, Давид поставил меня на ноги и забрал букет цветов с белого капота.

- Сразу говорю: возражения не принимаются. Нечего было свою машину продавать.

- Но...

- Никаких но, - Давид открыл водительскую дверь, вынул из салона две бутылки шампанского и ловко откупорил их. Одну оставил себе, а вторую всучил мне в свободную руку. - Тебе пить нельзя. Ты за рулём. Это, чтобы твою новую девочку обмыть. Шоколадку я уже положил в бардачок.

На этой позитивной ноте, он большим пальцем зажал горлышко бутылки и хорошенечко встряхнул. Пена вырвалась с таким напором, что поднялась вверх на полметра точно. Давид едва успел увернуться. А потом он залил весь перед и лобовое стекло бежевой пеной.

- Давай, подержу цветы. Ну же, это весело, - улыбался он.

Во мне гуляли смешанные чувства. Радость, благодарность, неуверенность и смущение. Все-таки это очень дорогой подарок и свою машину я продавала не для того, чтобы получить взамен новую.

- Давид, я не...

Договорить он не дал. Впился в мой рот настойчивым поцелуем, сбивая с мысли. В сторону полетели цветы, покатилась бутылка шампанского. Мужчина углублял поцелуй, делал его все более горячим, страстным. Пока не подхватил под ягодицы и не унёс в дом.

- Неужели...так сложно... принять подарок, - между поцелуями разгневанно рычал он.

- Не сложно... просто... зачем ты так... потратился, - задыхаясь от собственных эмоций, шептала в ответ. Я ласково обхватила его лицо ладонями, останавливая бесконечный поток поцелуев. Подушечки пальцев жалила мужская щетина. Нос дразнил умопомрачительный аромат, который я узнаю из тысячи других. А его глаза... взгляд... отнимал способность мыслить. Я не могла подобрать слов, чтобы даже самой себе описать любовь, которую испытывала к нему. Чистую, бескорыстную, всепрощающую и всепоглощающую, истинную, безусловную. Безумную. Меня захлёстывала эта волна, ревущая внутри. Ей нужен выход через слова, через признание. Чтобы облегчить эту ношу. И я не выдержала... Слёзы кротко блеснули в глазах. Давид нахмурился. Он глядел на меня снизу-вверх и крепко сжимал бедра мощными ладонями. Мы сидели на диване в гостиной. Я - сверху, он, облокотившись на мягкую спинку.

- Аня? - обеспокоено позвал он.

Я пальцами погладила чёрный завиток волос и лёгким поцелуем коснулась губ, глотая непрошеные слёзы.

- Все хорошо... просто... я... я, кажется, влюбилась...

В его глазах проскользнуло удивление, ликование, радость. Он ладонью проскользнул по скуле к шее и притянул к себе. Этим вечером нам больше не было времени для разговоров. Мы тонули друг в друге, растворялись. Давид ничего так и не сказал в ответ, но все его взгляды, все его поцелуи обладали большей красноречивостью, чем слова. Я ощущала его любовь каждой клеточкой, каждым миллиметром кожи. И с неземным наслаждением упивалась этим. Отдавала ему всю себя без остатка и не понимала: за какие заслуги мне повезло познать это чувство.

Глава 11

Давид

Почему так много мужчин пишут стихи о любви и прославляют ее? Почему так много поют песен? Почему готовы ради женщин совершать подвиги и покорять горы? Почему за единственную готовы воевать и заключать миры?

Потому что женщина, коснувшаяся мужского сердца, получает над ним власть. Всецело. Над телом и разумом.

Как бы банально ни звучало, но за спиной вырастают крылья. Желание видеть и слышать ее, прикасаться и заботиться овладевает рассудком. И вот ты уже не ешь, не спишь, зато отсчитываешь каждую секунду до встречи. Как помешанный.

Пытаюсь работать, но мысли упархивают к нимфе, околдовавшей меня. Я все думал: как такое могло произойти? Когда? И вдруг понял, что ещё тогда в машине, когда держал на руках раненую девушку. Беззащитную и перепуганную. Тогда-то в сердце и попала стрела. А попытки вытащить ее только теребили рану, мучили. Она смогла пробиться к моей чёрствой душе и размягчить ее. Смогла осветить мою тьму.

- Невыносимо, - буркнул себе под нос и Алексей Николаевич, зачитывающий доклад за месяц, испуганно поднял глаза. Немой вопрос поверх оправы очков.

- Оставь отчёт, я позже проверю.

Накинул пиджак и вышел из кабинета.

- Давид Юрьевич, вас сегодня не ждать? - спохватился секретарь.

- Не ждать и не беспокоить.

- До понедельника! - услышал, когда створки лифта схлопнулись передо мной.