Наследница врага

- Я всего лишь душеприказчик. Наследница пани Каменецкая, - Зарунский указал на тихо стоявшую в стороне Софию.

Радек удивленно расширил глаза. Несколько мгновений он стоял, хлопая ресницами, потом, опомнившись, учтиво поклонился:

- Мои соболезнования, пани. Ваш муж был достойным шляхтичем, жаль, что он выбрал не ту сторону.

- Он не виновен, - твердо ответила София.

- Это мог бы доказать суд, но теперь, - Радек развел руками. – Прошу прощения, надеюсь, еще увидимся. Надо сообщить государю, разрешите откланяться. Пан Зарунский, пойдемте, надо перекинуться парой словечек.

Шляхтичи вышли.

- Экая красотка! Понятно, почему он примкнул к мятежникам, надоело быть вдовцом, – долетело из коридора.

Девушка с управляющим остались вдвоем.

- Можно, я останусь с ним на ночь, - умоляюще попросила Софийка.

- Вы - хозяйка, отчего же спрашиваете? - смутился Любош, отводя добродушный взгляд от наполненных слезами огромных глаз юной госпожи. – Только пан просил, чтобы вы у тела его не сидели, мол, не хочу, чтобы она с мертвым провела больше времени чем с живым… Так он сказал.

- Хорошо, я не буду долго. Только дайте мне немного побыть с ним.

- Конечно, вот, можете присесть, - управляющий пододвинул скамеечку, застеленную пузатой подушкой. – Это, - Любош отчего-то тревожно обернулся на дверь, - это вам, - он протянул Софии свернутый лист, – письмо от хозяина.

В тонкой ручке девушки затрепетала бумага. Слезы вырвались на волю и потекли по щекам.

- Не надо так убиваться, все наладится, - буркнул управляющий и вышел, плотно притворив за собой дверь.

София осталась с Каролем наедине.

- Что наладится-то? Что у меня может теперь наладится? – она устало присела на мягкую скамью. Пальцы, так же подрагивая, развернули письмо.

Размашистые с острыми углами строки полетели перед глазами:

«Моя милая Софийка, я очень виноват пред тобой, я скрылся, как мерзавец вместо того, чтобы просить руки своей панночки. Я оказался трусом, а не благородным рыцарем и недостоин такого ангела, как ты. Бог наказал меня, теперь я изгой. Но на прощание хочу загладить свою вину, теперь ты здесь хозяйка, все твое. Знаю, ты сумеешь с умом распорядиться наследством. Король не сможет отобрать у тебя земли, ведь суда не было, а значит я невиновен. Да на мне и нет греха перед ним, но как легко Игнац поверил моим врагам, перечеркнул годы службы; по его приказу я убивал народ моей матери, готов был отказаться от семьи, и что? Все растоптано. Но ты будь счастлива, моя голубка. Не бойся, Зарунский не проговорится, но помни, ему нельзя доверять, он ведет свою игру. Если у тебя случатся неприятности, обращайся только к Любошу. Прошу тебя лишь об одном – побудь моей вдовой три года, это не большой срок, ты еще очень молода. Прощай, твой пан ящерка. Письмо сожги».

Сомнений не было, это писал Кароль, только он знал прозвище «пан ящерка». София встала и поднесла к одной из свечей вымоченную слезами бумагу, потом села на пол рядом с кроватью, обняв колени, как это делают маленькие дети, если их обидели или им страшно. Она смотрела на выплывающий из мрака огромный гобелен: пир в княжеском замке, гости в нарядных одеждах возносят кубки, стол ломится от яств, в центре огромное блюдо с зажаренным оленем, из золотистой туши торчат ветвистые рога. К горлу Софийки подступила тошнота, девушка с трудом подавила приступ. «Велю выкинуть эту мерзкую тряпку вон!»

- Послушай, Кароль, - сказала она свету трепещущей свечи, смотреть на бездыханное тело не хотелось, - я знаю ты меня слышишь… Не думай, что ты ушел всеми отвергнутый. Есть одна женщина, которая всю жизнь будет оплакивать тебя. Не веришь? Да у нас была всего одна ночь, да я плохо помню твое лицо. Знаешь, я сейчас боялась даже не узнать твое тело. Но твоя панночка любит тебя, и у нас будут дети. Правда Иванка сказала, что это девочки. Я бы хотела подарить тебе еще и сына, но девчонки ведь тоже хорошо, они вырастут и будут молиться за упокой души своего отца. Это важно, чтобы за тебя кто-то молился. Знаешь, я так злилась, когда узнала, что брюхата, наверное, тебе не раз икалось, а теперь я так рада, что мы зародили новую жизнь. Не представляю, как бы я справилась со всем одна, а так нас трое. А если я не смогу разродиться, всякое бывает, то попаду к тебе, тоже хорошо.

Ладан дурманил, глаза слипались.

- Что же вы, госпожа, на холодном полу сидите? Негоже это! – в залу вошли Любош и совсем древняя старуха.

- Вставайте, вставайте, - управляющий легонько потянул Софию за рукав.

- Пойдемте, хозяюшка, я уж постельку поселила, - мягким голосом проговорила старуха.

- Но я хотела… - София беспомощно оглянулась на покойного.

- Все сделаем как надо. Читать над ним сейчас сюда придут, а вы уж отдохните. А я – Боженка, нянюшка хозяина, вот такого его маленького ходила. И за вашими детками, коли б Бог дал, приглядывала бы, силы еще есть.

- Бог дал, - тихо вымолвила София, давая себя увести.