Наследство Братства Сумерек

Империя Нордолов активно развивалась, осваивая восточные земли за Малахитовым хребтом. Тянула нитки железных дорог, рассылала разведчиков, перебрасывала войска и отправляла переселенцев. Строила новые города, закладывала рудники и шахты. Везде требовались рабочие руки, и иного выхода, кроме как использовать труд заключённых, у имперской администрации не было. В итоге, я мог оказаться где угодно, но судьба занесла именно в этот забытый богами лагерь по лесозаготовке на границе с Великой Лонголией. До ближайшего поселения — сотня вёрст, до железнодорожной станции — полторы сотни, да и то, если ехать по единственной в этих местах дороге, ежесекундно рискуя нарваться на какую-нибудь реликтовую магическую тварь или того хуже, химеру времён Войны Башен. Тех же каторжан приводили в острог только под усиленным конвоем, причём ни разу ещё не было, чтобы дорога обошлась без жертв.

Ибирь она такая.

Можно попробовать двинуть по реке, по которой сплавляют лес, но здесь было ничуть не безопасней, чем в тайге. И те же плотогоны без парочки опытных оружейников за работу не брались.

Вот и получалось, что в одиночку, без огнестрельного оружия с подходящим боеприпасом, без боевых арканов и припасов до людей не дойти. А ведь ещё надо как-то покинуть стены острога, справиться с охраной и обмануть погоню… Нет, в одиночку побег не потянуть, надо искать единомышленников. Вот только как их найдёшь среди воров, убийц, бомбистов или того хуже, нарушителей законов Синклита, натворивших таких дел, что на их фоне меркли преступления всех прочих? С такими в глушь лучше не соваться — обратно не выйдешь!

Хотя был один новичок, к которому я присматривался всю последнюю неделю. Мрачный, нелюдимый и с ног до головы расписанный запирающими печатями. То ли геометр из какого-то запрещённого ордена, то ли оружейник из попавшего в опалу знатного рода — не суть важно, главное, что птица он непростая и навыками выживания точно обладающая. И по слухам ни в чём по-настоящему грязном незнакомец не замешан: ни в жертвоприношениях, ни в насилии, ни в жестоких убийствах. Да и компаний отъявленных душегубов сторонится, что тоже говорит в его пользу.

Обязательно надо попробовать с ним поговорить, вопрос лишь когда? Может имеет смысл подождать, пока досыта наестся здешними порядками и сам начнёт рваться на волю? Заодно и приглядеться к нему получше на предмет внутренней гнили… Разум убеждал поступить именно так, но душа… душа рвалась на свободу. Я уже насмотрелся на тех, в чьих глаза перестала гореть надежда, кто смирился со своей участью и принял новую жизнь. И больше всего боялся, что пройдёт время, и сам стану таким же: озлобившимся, растерявшим последние принципы и готовым на всё, ради удовлетворения животных желаний. Настоящим каторжанином. Так что нет, тянуть нельзя! И при первой возможности поговорить с перспективным новичком.

…Удивительно, однако, шанс представился тем же вечером.

Обычно, сразу после окончания рабочего дня, охрана разгоняла вымотанных донельзя каторжан по баракам, где их уже ждала вечерняя порция похлёбки с куском хлеба. Но на этот раз всё было иначе. Сразу в двух строениях обнаружили следы Чёрной гнили — смертельно опасной для человека плесени, имеющей сверхъестественную природу — и охрана лагеря была вынуждена расселять их обитателей. На здоровье каторжан всем было плевать, но и неизбежную гибель нескольких сотен заключённых допускать никто тоже не собирался. В итоге я попал в один барак с перспективным новичком. Всё, что мне оставалось — это лишь устроить так, чтобы оказаться с ним на соседних нарах. Благо занимавший место ещё один новенький согласился поискать другое место для ночлега за жалкую пару горстей орехов.

Эту незамысловатую торговую операцию я провернул ни капли не стесняясь, прямо на виду у интересного мне человека. Здраво рассудив, что лучше действовать подчёркнуто открыто, чем множить подозрения игрой в конспирацию. Скрыть от чужих глаз всё равно ничего не скроешь, а отношения испортишь.

— Ты откуда будешь? — спросил я, улёгшись на жёсткий лежак и повернувшись лицом к внимательно наблюдающим за мной каторжанину.

Потянулась томительная пауза, во время которой уже начало казаться, что ответа я так и не услышу. Мрачно зыркая из-под отросших патл новичок явно раздумывал, стоит ли говорить с незнакомцем. Наконец, придя к решению, он проронил:

— Из северной столицы… Погостить сюда приехал.

Тон, каким это всё было сказано, мне не понравился. Слишком враждебный, чтобы рассчитывать на конструктивный диалог. Но кто говорил, что будет легко? Наоборот, было бы странно, если бы он воспылал дружелюбием к жаждущему общения душегубу.

— Далековато забрался, — хмыкнул я, никак не реагируя на его интонации. — И насчёт погостить одобряю! Надолго здесь задерживаться точно не стоит, ты уж поверь. Не сдохнешь от болезней и нечисти, не разозлишь охрану и не повздоришь с ночными хозяевами, так от тоски загнёшься… Давят, небось, печати-то, а?