Наследство Братства Сумерек

Итак, что имеем. В обход старших ночных, молодая, но наглая банда устраивает возню с никому неизвестным новичком. Угрожают ему, требуют ответить на какие-то вопросы… Тот сопротивляется, и ворьё не находит ничего лучшего, чем заявиться к нему ночью в барак. Для предметной беседы. Такое здесь уже бывало, и часто заканчивалось для жертвы членовредительством, а то и гибелью. Очень редко палач и жертва менялись местами. Да, редко, но бывало и такое. Странность в другом… Почему все пятеро матёрых душегубов вели себя как… неопытные юнцы? Вместо того, чтобы лишить оружейника манёвра, а то и вовсе связать, они устроили едва ли не великосветскую беседу… С поправкой на лагерные реалии, разумеется… Дальше и того хлеще, достали ножи, и вместо того, чтобы пустить их в ход, начали ими угрожать. Словно перед ними не битый жизнью воин был, а дамочка из столичного салона, которой покажи клинок, и она хлопнется в обморок.

Нет, когда дошло до дела, ситуация немного выправилась, и дрались они почти всерьёз. Тот же здоровяк, которого я вырубил, точно не спину новичку почесать своей спицей собирался, но всё же… всё же проклятое "почти" точно имело место. Реакция "ночных" всякий раз немного запаздывала, будто они преодолевали какие-то наложенные на них запреты. Например, ни в коем случае не наносить оружейнику тяжёлых увечий. В пользу этой гипотезы говорило и заплывшее отёками лицо любителя колоть в спину — увечье появилось уже после ночных разборок. Кому-то очень не понравилась несдержанность бандита, забывшего о приказах… Но тогда почему никто не вспоминает обо мне, раз уж именно я остановил мерзавца? Или про меня всё же не знают?

Голова пухла от бесконечных гипотез и предположений. Демоны знают до чего бы я дошёл в своих размышлениях, но из карцера вернулся оружейник и… вечером того же дня уселся рядом с миской дрянной похлёбки.

— Меня зовут Салин Гильбран, оружейник рода Гильбран, — сообщил он, жадно хлебая мутное варево. Словно продолжая только-только законченный разговор. Немного подумал и добавил, неопределённо покрутив ложкой в воздухе: — Младшего рода… Точнее вот уже год как бывшего Младшего рода… Ну знаешь, умысел против императора, сопротивление ведению правосудия, проведение запретных ритуалов и прочая ерунда, вроде подготовки восстания.

 — И что из этого правда? — хмыкнул я. Раньше подобный набор обвинений заставил бы меня в ужасе отшатнуться, но то раньше.

— Запретных ритуалов мы точно не проводили и восстание не готовили, — ухмыльнулся Салин, отставляя опустевшую посудину.

— И то хлеб, — вернул я усмешку. — О том, зачем вам понадобилось покушаться на нашего государя, спрашивать тоже не буду. Вдруг ответишь? А я, знаешь ли, от присяги ему не отказывался…

С последней фразой я не шутил. Несмотря на каторгу и все мытарства, винить власть мне было не за что. Сам виноват. Убийство геометра есть убийство геометра, и никаких оправданий тут быть не может. И судя по выражению глаз, оружейник прекрасно понял сделанный намёк.

— Ладно, если нет возражений, то перейдём к более насущным вопросам. Один из которых: почему мы вообще разговариваем? Если мне не изменяет память, то во время прошлой нашей беседы уважаемый оружейник назвал меня подсылом и не стеснялся демонстрировать лютую неприязнь, — сообщил я тоном, каким обычно говорят о погоде.

Салин пожал плечами.

— После того, как некто Лангфор Сардо спас мне жизнь, цепляться за прошлые недоразумения показалось глупым, — сказал он. Перехватил мой взгляд и вздохнул: — Да, я заметил как ты вырубил того сына шлюхи.

— А вдруг, я таким образом пытаюсь втереться к тебе в доверие? — прищурился я.

Оружейник поморщился и с сожалением заглянул в пустую миску.

— Если… вдруг… Не слишком ли сложно? Мы на каторге, а не в столице, — сказал Салин недовольно. — Лучше давай продолжим тот наш разговор… Мне показалось, или в нём мелькали намёки на возможность покинуть эту проклятую всему дыру?

Я пристально посмотрел в лицо оружейника и дёрнул уголком рта. Тогда моему собеседнику показалось, что некто Лангфор Сардо слишком навязчив со своим желанием познакомиться. Теперь мы поменялись местами, и уже я подозреваю Салина демон знает в чём.

— Не возможность, а пока лишь только желание покинуть, — произнёс я медленно.

На лице оружейника на миг мелькнуло разочарование.

— Желание… Оно, конечно, неплохо, но конкретная возможность звучит получше, — сообщил он осторожно.

И мне захотелось обозвать его идиотом. Надо же, возможность ему подавай! Неужели он действительно не понимает, что сложность не в побеге из лагеря, а в невозможности добраться до безопасных мест?

— А сам что, предложить ничего не можешь? — вместо этого сказал я.

Но видимо что-то в голосе или взгляде проскочило, потому как Салин помрачнел и заговорил уже гораздо жёстче.

— Что ж, предлагаю… Есть два варианта: сбежать либо во время работ в лесу, либо ночью перемахнув через частокол. В первом случае надо будет как-то отвлечь охрану и сбить со следа собачек, а во втором подумать о лестнице…