Наследство дьявола, или Купленная любовь

Женя присела на кровать, которая была ближе к окну. Благо выбирать можно было любую, пока никого не подселили. Она смотрела на бирюзовое небо, сквозь зарешёченное окно и думала, почему эта туманная фраза предсказательницы вспомнилась именно сейчас? Кого София имела в виду? Намекала на Этель? Это она предаст?

Не было никаких доказательств, что блондинка сделала, что-то плохое. Ну, сидела в коридоре, и что? Однако на душе сделалось паршиво, как будто Женю действительно предали.

Коротать время в одиночестве Евгении довелось недолго. В камеру завели немолодую женщину в чёрной тюремной робе с длинными, до пояса, чёрными волосами, сплетёнными в небрежную косу. Выражение лица арестантки не предвещало ничего хорошего — надменное и агрессивное. Она плюхнулась на свободную кровать и уставилась изучающим взглядом.

Женя постаралась перебороть неприязнь. Нельзя проявить слабость или ответную агрессию. Самое благоразумное — установить ровные нейтральные отношения.

— Евгения, — представилась она.

Лицо женщины мгновенно утратило враждебность. Как будто с него сняли маску. Стало обычным, живым.

— Значит, Евгения, — она даже слегка улыбнулась. — А я Эля.

Женя ждала продолжения, но его не последовало. Как-то неудобно было обращаться к немолодой женщине просто «Эля». Хотя что Евгения ожидала? Что та по имени-отчеству представится? Какая-нибудь Эльдибарана Эльдиробудовна? Наверно, в подобных заведениях это перебор. Да и теперь, когда соседка по камере передумала агрессивно сдвигать брови, стала казаться гораздо моложе. Возможно, ей и сорока ещё нет.

Однако спрашивать про возраст или затрагивать какие-то другие личные темы Женя пока опасалась, поэтому решила поддержать разговор относительно нейтральной фразой:

— А этот Тортур не настолько и страшен, как про него рассказывают, правда?

Эля вдруг расхохоталась. Громко, агрессивно, саркастично. Евгении стало не по себе.

— Ты ведь с Земли, да? — спросила сокамерница, когда успокоилась.

— Да, — осторожно ответила Женя, наблюдая, не вызовут ли её слова новую неадекватную реакцию.

— Я тоже. Эля — Эльвира. А ты, небось, подумала, что моё полное имя какая-нибудь Эльтетрония?

— Подумала, — кивнула Женя с улыбкой.

Она уже простила соратнице по несчастью её ненормальный хохот, только за одно то, что оказались земляками. Встретить где-нибудь в глухой Китайской провинции соседа по лестничной клетке и то не так радостно и удивительно, как человека с Земли в чужом враждебном мире.

— Ты в Парадайзе, наверно, недавно? — догадалась Эльвира.

— Да, несколько дней.

— Оно и видно. Это тебе не Тортур, Женечка, — сказала с грустной улыбкой соседка, похлопав ладонью по кровати. — Это, говоря земными терминами, КПЗ. В Тортур отправят после суда. Ты, кстати, за что загремела?

— Вообще-то, надеюсь, что после суда меня, наоборот, выпустят.

Евгения принялась рассказывать о своих злоключениях. Эльвира слушала, постукивая пальцами о спинку кровати и покачивая головой.

— Если на суде никто за тебя не заступится, не опровергнет слова торговца, то вряд ли тебя оправдают, — выдала свой вердикт Эльвира. — Суды здесь сложно назвать справедливыми.

На самом деле, как бы Женя себя не подбадривала, опасалась того же. Её слова против слов лавочника. Ясно кому поверят. А о презумпции невиновности в Парадайзе, возможно, и не слышали.

— А сколько тут дают за хулиганство? — поинтересовалась у своей сведущей соседки. — Пятнадцать суток?

Та опять расхохоталась. Женя ещё не слышала, чтобы смех звучал с такой горечью.

— Типчики, вроде твоего торговца, обид не прощают. Отказала такому красавцу, ещё и бутылкой огрела. Постарается убедить судей, что речь не о хулиганстве, а о разбойном нападении. Одно тянет на полгода, второе на все пять. Хотя разница, скажу тебе, небольшая. В Тортуре дольше нескольких месяцев не живут.

У Жени дрожь пошла по телу. Хоть тоже смейся истеричным смехом.

— Почему? Условия ужасные? Кормят плохо? Болезни?

— Камеры там чистенькие, как здесь, и кормят на убой. Вот только заключённых возят на работы в шахты. Особые шахты. Гиблое, я тебе скажу, место. Здешние думают, заговорённое, проклятое. Хотя мне кажется, что дело в радиации. Она там зашкаливает. Люди после таких работ мрут как мухи. Кто через пару месяцев, кто через три.

Только теперь Женя осознала, отчего у местных слово Тортур вызывает такой панический страх. Она ощутила дикий озноб, как при простуде.

— Но ты раньше времени не пугайся, — попыталась успокоить Эльвира. — Может, тебя кто выкупит.

— Что значит выкупит? Внесёт залог?

— Можно и так сказать. Но смысл у здешнего залога немного другой, чем не Земле. Любой желающий может взять себе осуждённого на поруки, заплатив кругленькую сумму. И, таким образом, спасти от Тортура. Но человек этот практически становится собственностью внёсшего залог. Потому что тот в любой момент может потребовать деньги назад, тогда осуждённого вернут в Тортур.

Глава 42. Вернулась в русло

В камеру принесли обед. По тарелке супа и по куску хлеба каждой арестантке.