Наследство племени готов

— Идем, — кивнул Громов и, схватив недоеденное печенье, помчался по коридору, думая, что с возвращением Воронцова все постепенно встанет на свои места. Да, Леонида уже не вернуть, но у дяди есть дочь Светлана, есть любящий племянник, в конце концов, и он научится жить с этой болью, не сразу, но научится.

Дядя лежал в палате бледный, замученный, но при виде любимого племянника выдавил слабую улыбку:

— Привет.

— Как ты себя чувствуешь? — Виталий боялся прикоснуться к родному человеку — настолько слабым, прозрачным, почти хрустальным выглядел дядя.

— Гораздо лучше, особенно когда начинаю думать, что снова на этом свете, — еле проговорил Вадим Сергеевич. — Знаешь, на том гораздо хуже. Впрочем, не помню. Никакого света в конце туннеля я не видел. Да, хватит об этом. — Он вытащил из-под одеяла бледную руку с тонкими пальцами. — Виталик, я хочу кое-что сказать и считаю, что ты меня поймешь.

Света придвинула брату стул, и Громов опустился на него, не сводя с дяди внимательных глаз:

— Я слушаю тебя.

— Виталик, я не желаю этой девочке, моей дочери, зла, — начал дядя торопливо, словно боясь, что не успеет сказать все, что собирался. — Она и так наказана. Я говорил с врачом. У нее запущенная форма лейкемии. Единственное, что я могу для нее сделать, — оплатить операцию, которая немного продлит жизнь, но уже не излечит. Пойми, она все же моя дочь.

Громов заскрипел зубами:

— Дядя, из-за нее погибли дед и Леня, она собиралась убить тебя, меня и Светку, чтобы завладеть наследством в одиночестве. То, что мы сейчас с тобой разговариваем, — чудо, на которое, поверь, она никак не рассчитывала. И после этого ты намерен ее лечить?

— Намерен. — Вадим Сергеевич закрыл глаза. — А теперь иди, Виталий. Я не осуждаю ни тебя, ни Свету за ваше непонимание. Только учтите: если бы я был с ней рядом с детства, как с вами, она бы не стала такой. К сожалению, в том, что произошло с Мариной, есть моя большая вина.

— Главное, ты жив. — Света прижалась мокрым от слез лицом к бледной щеке отца. — А все остальное неважно. Мы с Виталиком никогда не сможем простить эту девушку, но ты волен поступать как тебе заблагорассудится.

Вадим Сергеевич стиснул ее горячую ладошку:

— Доченька, я прошу тебя, поговори с ней. Виталий, пойди с сестрой. Поймите, она все равно умрет, ей не поможет даже операция.

— Ладно, — сдался Виталий. — Если она готова к разговору, мы пообщаемся с ней прямо сейчас.

Вадим Сергеевич поднял руку, как бы предостерегая племянника от опрометчивого шага.

— Виталя, я знаю, что ты начнешь ее допрашивать, — прошептал он, — и требую, чтобы ты этого не делал.

— Да понятно, дядя. — Детектив снова сжал его руку. — Она в таком состоянии… Не стану на нее наседать. Впрочем, если я забудусь, Света меня остановит. Да, Светик?

Сестра с готовностью кивнула:

— Конечно. В какой она палате?

— Спросите у лечащего врача. — Вадим Сергеевич закрыл глаза.

Света потянула брата за рукав рубашки.

— Пойдем, Виталя. Папа устал, ему нужно отдохнуть.

— Вы правы, — лечащий врач появился как черт из табакерки. Вы исчерпали весь лимит. Жду вас завтра, не раньше. Больной нуждается в отдыхе.

— Завтра так завтра, — согласился Виталий. — Но у нас второй родственник в вашей больнице. В какой палате находится Мария Собченко?

— Да вон в той, в конце коридора. — Лицо врача, подвижное, как у комика Фернанделя, сморщилось, покрывшись сеткой морщинок. — Ей повезло меньше. Ваш отец выйдет отсюда, я за это ручаюсь, а она… Ремиссия закончилась, болезнь снова прогрессирует. Ей осталось недели две, может, три…

— А как насчет пересадки костного мозга? — спросила Света. — Папа согласен все оплатить.

Морщинок на подвижном лице стало больше.

— Никакая операция уже не поможет, — грустно отозвался он. — Поражены все кроветворные органы. Я не решился сказать об этом вашему папе, дал надежду еще на несколько лет. Он был в таком состоянии…

— Мы вас понимаем, — вздохнул Виталий.

Они уже подходили к палате, где лежала Мария, и он почувствовал, что ему становится страшно. Несмотря на работу в полиции, он нечасто разговаривал с обреченным на смерть — только несколько дней назад с онкологическими.

Громов долго мялся перед стеклянной дверью, не решаясь зайти, и звонок смартфона, раздавшийся в кармане брюк, так неожиданно оттянул тягостную процедуру. Совсем неожиданно для него позвонил Майстренко.

— Света, ты иди, — он легонько подтолкнул сестру, а сам сел на холодное белое сиденье стула. — Слушаю, Гриша.

— В общем, придется тебе проставляться, дорогой, — заговорил оперативник с легким грузинским акцентом. — Вина хочу, девочек хочу… Пить, гулять хочу.

— Извини, мне не до шуток, — оборвал его Виталий. — Я в больнице…

— Понимаю, — оперативник сразу посерьезнел. — Может быть, новость, которую я тебе сообщу, как-то улучшит твое настроение… Мы нашли тайник в доме твоего деда.

Громов почувствовал, как кружится голова. Нашли тайник… Значит, конец всей этой истории.

— Что там, в тайнике? — прошептал он, скорее прошелестел, не в силах владеть голосом. — Сокровища?

Майстренко усмехнулся: