Наследство убитого мужа

– С днем варенья, Эльвира Алексеевна! – объявил Шалашевич с подобострастными нотками в голосе, – Счастья вам, как говорится, личного, наличного и безналичного…

Я отступила, крадучись, еще на пару шагов, затаила дыхание. До расщелины в обрыве, за которым громоздились рослые сосны, оставалось десять метров. Чем я, собственно, рискую? Хуже не будет. В гробу я видела такие пикники и их отмороженных участников. Я набрала в легкие как можно больше воздуха… и, стараясь не топать, как слониха, понеслась к расщелине!

Во мне кипели злость и страх. Я проскользнула в расщелину и не лелеяла никаких иллюзий, что не привлекла внимания пирующей братвы. Под ногами перекатывались коряги, с обрыва сыпалась глина за воротник, но я не собиралась останавливаться. За спиной что-то крикнули, но я не вслушивалась, несясь по расщелине, превратившейся в небольшой овраг. Пару раз споткнулась и пропорола плечо о торчащий из обрыва корень, но стерпела боль, представляя, как разъяренная братия бросается за мной в погоню. От пещерного страха пошла даже на покорение мировых рекордов, а когда овраг сгладился настолько, что не составило труда его покинуть, сразу же воспользовалась случаем, прыжком взгромоздясь на поверхность, бросилась в лес. Я петляла между деревьями – благо сосняк оказался основательно разрежен, натыкалась на сухие сучья, торчащие из стволов, ветки боярышника кусали плечи. Какая отрада, что я надела прочную куртку и не забыла про кроссовки! Я задыхалась, испарина жгла глаза. Под охапкой прошлогодней листвы вскрылась подляна – я зашибла мизинец на ноге, взвыла и покатилась в канаву. Когда выбиралась из нее, вся уделанная дарами лета, настроение было хуже некуда. Я потеряла драгоценные секунды – плохим парням бы их хватило, чтобы сократить дистанцию. Но я не поверила своим слезящимся глазам: меня никто не преследовал! В лесу было тихо, никто не подползал, не перебегал за деревьями. Может, я что-то не так поняла? Господа полицейские – просто шутники, решившие разыграть пугливую бабу? Представили тут спектакль угрожающего характера, а едва объект ударился в бега, им стало совестно? Ну догнали бы, объяснили. Во всей этой истории было что-то не так, но я пока не понимала, что именно. Решив не сворачивать с избранного пути, я засеменила дальше, отряхиваясь и озираясь. Успокоение не приходило – невидимые стрелы вонзались в затылок, заставляли ускоряться. Я плохо ориентировалась в этой местности. Остатки разума подсказывали, что это огороженная территория бывшего лесничества (хотя почему бывшего?), но до какой степени она огорожена? Здесь есть дороги, есть работники, которым можно пожаловаться и попросить меня выпустить. Или самой перелезть через сетку, добраться на попутках до города, взять за горло Вадика Суховеева, шантажируя тем, что расскажу жене о наших отношениях?

Глупость беспросветная! На что я могла пожаловаться? На хамство ментов? На то, что тянули ко мне свои похотливые лапы? Ну и что? Люди отдыхают, воспитаны так. Им нужно расслабиться перед рабочей неделей. Были угрозы, было изнасилование? Ах, у вас предчувствия, вам обещали совсем не это… Дамочка, у вас проблемы, вам надо обследоваться. Я была последней дурой, к тому же весьма впечатлительной. Эта компания сейчас, поди, животики надрывает, вспоминая, как сверкали мои пятки…

Но возвращаться в лоно полицейского «выходного дня» мне как-то не хотелось. Пусть Эльвира меня позорит, я ей тоже все выскажу. Ориентироваться по мху я пока умела. Задумчиво посидела у дерева, которое мох облепил по всему периметру, перешла к другому – и там такая же история. Природа издевалась. Я задрала голову – в прорехах между шапками крон искрилось лазоревое небо. Птицы с юга не летели. Они давно уже здесь, в Сибири! Расписавшись в собственном бессилии, я побрела туда, где было меньше деревьев. Но за низиной лес сгустился, превратился в ельник, и пришлось выискивать обходные пути – ползать на коленях под пушистыми лапами как-то не прельщало. Я снова угодила в низину, заросшую малинником, и удрученно констатировала: Евгения Витальевна Шадрина – безнадежная жертва урбанизации, не способная не только ориентироваться в лесу, но и прокладывать дорогу там, где не ступала нога человека. В этот малинник она точно не ступала. Под ногами зачавкало, я с ужасом стала вытаскивать ногу, отпрыгнула и мрачно уставилась на облепленный прелым гумусом кроссовок. Очищать его было бессмысленно. Проще второй ухрюкать – для симметрии.