Я отчего-то подумала, как понравилось бы это место Лере. И как бы хорошо она могла отдохнуть там нынешним летом. С виду она девочка здоровая, но такая бледненькая…
Ах да, так вот, я купила папе белые джинсы. Конечно, фирменные. Сам себе он их никогда не купит, потому что считает глупостью выбрасывать такие деньги на тряпки. Но зато каким молодцом он в них смотрелся! Как и мама в своем кружевном летнем платье. Очень модном. Но скажи я ей, сколько оно стоит, мама тотчас подскочит и будет ходить в нем по комнате, расставив руки, словно платье хрустальное и может разбиться от слишком свободного с ним обращения.
Может, я слишком примитивно представляю себе папу с мамой? В любом случае о подлинной стоимости моих подарков они не узнают. Пусть спят спокойно. Мама хочет поменять холодильник и не представляет, что это ее платье стоит, как раз его половину…
– Мы ждём, – напомнила мама.
Только что наше семейство допило чай, каждый съел по куску торта, и теперь мои родители терпеливо ждали, когда ещё одна Шахерезада начнёт свой рассказ.
Вчера на вопрос мамы, как дела, я успела лишь ответить: «Всё в порядке».
А утром, едва проснулась, попила кофе и опять на вопросительный взгляд матери ничего не ответила. Вернее, пробурчала:
– Я только узнаю у Лельки, что нового в фирме, и домой. А уж тогда в тихой семейной обстановке я расскажу вам с папой всё, что со мной в этом Костромино случилось.
– Значит, всё-таки случилось, – упавшим голосом проговорила мама.
– Но я ведь жива-здорова, правда же? Значит, ничего страшного не произошло. Подробности письмом!
Свинство, конечно, что родители у меня всегда на втором месте. Да ещё шуточки мои дурацкие.
Но теперь… теперь я смотрела на них повлажневшими от чувств глазами. Как хорош мой папа в белых джинсах. Какая красивая мама в белом платье.
– Как я вас люблю! – сказала я. На что мама ответила:
– Мы тебя тоже, доченька, очень любим.
А папа проворчал:
– Ты давай зубы нам не заговаривай.
– С чего начать: с хорошего или с плохого?
– С тобой случилось и что-то плохое? – опять испугалась мама.
– Со мной – ничего, не волнуйся. А вот с тетей Липой…
– Ее убили, – предположил папа.
– Ты прав, – кивнула я.
– Какой ужас! – Мама схватилась за горло, словно ей вдруг стало трудно дышать. – Я как чувствовала, что не надо тебя отпускать одну в такую глухомань! Недаром мне накануне сон приснился…
– Погоди, мать, со своими снами, – остановил её папа. – Пусть уж Лариса рассказывает.
Теперь я испугалась за маму – она так нервничает, даже задним числом, что, пожалуй, не стоит рассказывать про то, как я вынуждена была уехать из Ивлева и что было в салоне моей машины. Как и про то, кто именно купил у меня дом… И по какой цене… И про магазин… И про то, что мне сделал предложение человек, у которого почти взрослая дочь…
И в это время, спасая меня чуть ли не от паники, прозвенел телефонный звонок.
– Благослови меня, мама, – грустно сказала я и поплелась к телефону в полной уверенности, что звонит не кто иной, как мой друг Федя.
И не ошиблась.
– Лариса Сергеевна, – сказал он тоном, от которого у меня заледенел даже желудок, – вам звонят из районного отдела милиции города Ивлева. Завтра я вышлю вам повестку – вы приглашаетесь в качестве свидетеля по делу о нанесении тяжких телесных повреждений гражданину Маркевичу Герману Вениаминовичу.
– Не нужна мне ваша повестка! – возмутилась я. – Можете и не стараться присылать, я всё равно не приеду.
– Как это?
– Так это! – передразнила я. – Я его сразу предупредила, что киднепинг ему с рук не сойдет…
– Подожди, – Федор сразу понизил голос, – ты хочешь сказать, что Герман тебя украл?!
– А ты думал, я просто сбежала со своим любовником?!
– А почему ты мне сразу не позвонила?
– Чтобы не оправдываться, как сейчас! – сказала я. – Как представила, что ты орёшь на меня в трубку, а я после всей этой нервотрепки и так еле на ногах стою… Тебе трудно понять, что человек может быть слабым, уязвимым и потому не таким правильным, каким ты видишь для себя всё человечество: сильные, честные, принципиальные, шаг влево, шаг вправо – побег, или как там у вас!
– Ты зря на меня кричишь, Лара, я ничего тебе такого и не собирался говорить…
– Так я тебе и поверила! Небось ты сразу решил, что я все это устроила заранее и нарочно повезла вас к озеру, чтобы потом самой сбежать…
– Всё не совсем так…
– Совсем не так! – рассвирепела я. – Извини, мне некогда.
– Лар, ты только скажи, кто это Германа так разделал? Он сейчас лежит под капельницей в реанимации, и врачи не разрешают его допрашивать.
– Хорошо, хоть в одно место тебе нет доступа!.. Не знаю, кто его, как ты говоришь, разделал. Могу только предполагать. Наверное, те ребята, у которых он пытался украсть три миллиона долларов.
– Ты это брось, – со смешком сказал Федор, – ни у кого в Ивлеве не могло быть такой наличности.
– Даже в кассе группы «Антитеррор»?
– О Боже! – простонал он.
– Впрочем, могу дать тебе наколку. Нас преследовал бежевый «форд-скорпио», – сказала я. – Больше у тебя нет ко мне вопросов?