Nassau Shores (СИ)

— Ты будешь работать, пока я в городе?

— Ты же знаешь, любимый, я не могу. Я и так уже задолжала мистеру Сандерсу… — робкий голос Кэтрин затих. — Ты меня любишь? — вдруг спросила она.

— Еще спрашиваешь…

Джеймс медленно шагнул назад. Интимность и чувственность этих фраз была ему незнакома. До некоторых пор.

Годы шли, и мальчик рос, глядя на прибывающее и отчаливающие корабли, идя по пути в бордель или же просто гуляя по улице. Часто он сидел в порту, смотря, как моряки, чинят борт корабля, или же перетягивают старые канаты, меняя их на новые.

Но однажды, когда он сидел в порту, по обычаю наблюдая за кораблями, его охватило странное чувство. Никто не занимался его образованием, свои знания о мире он зачерпывал из собственных наблюдений, но как же мало он видел!

Друзей у него не было. Сыновья некоторых женщин из борделя, временами приходили, но на Джеймса им было все равно, до одного случая. Если до этого, Джеймс никогда не сжимал руки в кулаки для того, чтобы кого-нибудь ударить, то теперь ему пришлось это сделать. Поводом для драки было случайное столкновение Джима и Генри Олдриджа.

Генри было девять, и хотя он был старше Джеймса лишь на год, Генри был прекрасно сложен. Он был выше, его плечи были шире, да и сам он отличался завидной выносливостью. Джеймс, изнеженный обществом женщин, и не имеющий опыта в уличных драках, был гораздо худее, и слабее.

— Эй, а ну-ка смотри куда идешь! — Генри толкнул Джима за плечи, и тот, споткнувшись, упал на землю.

Другие ребята из компании Олдриджа окружили их, и громко насмехались над бедным пареньком, которому сейчас достанется. Но Джеймс быстро поднялся, и неумело принял боевую стойку.

— Генри, может не стоит? Ты только глянь на него, он совсем как перышко — дунешь, и оно улетит. — Крикнул, какой-то парнишка из толпы.

Но Генри тоже был настроен решительно, он принял стойку, и драка была уже неизбежна. В тот день он четыре раза положил Джеймса на лопатки, и хотя тот, каждый раз силился подняться — в конце концов, он проиграл. С тех пор Генри почти каждый день валил его на землю, и Джим был не в силах подняться. Почти каждый день он приходил домой в синяках и ссадинах.

Однако, со временем от таких драк его тело окрепло. Он был все также худ, но теперь, когда он в очередной раз дрался с Генри, на его напряженных руках вырисовывались четкие очертания мускул, да и сам он стал гораздо ловчее и быстрее. И наконец, тот день, когда он не проиграл, настал.

Тогда они дрались уже с четверть часа, однако, хоть они и устали изрядно, оба держались из последних сил. Удары становились более слабыми и вальяжными, уклоняться тоже было тяжело. Наконец Генри увидев, что соперник, хоть и сам устал, сдаваться не собирается, протянул ладонь к нему.

Джеймс понял знак, и тогда они примирительно пожали руки. С тех пор Генри и Джеймс стали лучшими друзьями. Генри был сыном мясника, но также как и Джеймс грезил о море. Вместе они часто шатались ночами по порту, смотря, как лунный свет отражается в воде. Вместе они воровали выпечку из пекарни сэра Френсиса. Джеймс в жизни никогда не ел такого вкусного и мягкого хлеба. Вместе они дрались, с другими ребятами, вместе играли в разбойников и вместе грезили о море.

В общем-то, Джеймс немало почерпнул из этой дружбы. Бродя по самым разным районам Портсмута, глядя на изможденных и грязных бедняков и холенных и вальяжных богачей, он узнал цену деньгам, и насколько разной и многогранной бывает жизнь.

Однажды, когда им уже было по двенадцать, и они оба по старому обычаю сидели в порту, к Джеймсу вернулось чувство, что ему чего-то не хватает, и он, наконец, понял чего. Он глянул на Генри серьезным взглядом.

— Знаешь, Генри, я тут подумал, — он сделал паузу, словив заинтересованный взгляд товарища, — я пойду новобранцем в Королевский флот.

Генри резко вскочил на ноги, он не ожидал, что его друг захочет быть одним из “краснопузых”, как он любил называть гвардейцев.

— Да ты с ума сошел! — воскликнул он. — Ты только вспомни, мы всегда мечтали быть разбойниками, пиратами, пить ром, и жить вольно, — со всей пылкостью продолжал он, глядя на спокойные глаза Джеймса. — Не лучше ли пойти матросом к какому-нибудь каперу, и быть свободным от всяких офицеров, и лейтенантов, а затем сбежать к пиратам. Я слышал, у них есть какое-то убежище. Лично я сделаю так! — Генри осуждающе воззрился на друга.

— Может, ты и прав в чем-то, но я не хочу кончить как мой старик. — Угрюмо ответил тот. — К тому же так у меня больше шансов получить хоть какое-то образование, может из этого, что-нибудь, да и выйдет. — Он хотел сказать, что-то еще, но решил промолчать.

Генри с его горячей душой и сердцем, не склонному к грусти и печали, искренне не понимал своего друга. Он знал, что они очень разные, но это всегда их объединяло и не раз играло им на руку. Генри ценил друга за холодность и рассудительность, а Джеймс за идейность и мечтательность. Однако с возрастом в характере Джима стала проявляться некая меланхолия, из-за чего между ними появлялись разногласия.