Настасья Алексеевна. Книга 4

К началу октября снег уже прочно обосновался на всей поверхности как гор, так и долин. Фиорды продолжали бороться с морозами, и на причале в порту в короткие часы дневного света, а иногда захватывая и темноту, встречались заядлые рыбаки со спиннингами. Особенно много их появлялось, включая даже редких женщин, когда в Грин-фиорд заходили косяки трески, подгоняемые стаями дельфинов. Обычно дельфины с громким всплеском выпрыгивали из воды стройными рядами, двигаясь вдоль фиорда, загоняя торопливо уплывающий косяк к концу залива, где и расправлялись с ним, а оставшуюся часть точно так же гнали обратно на выход. Остатки их пиршества доставались рыбакам, одетым в тёплые дублёнки и шапки ушанки и часто скидывающие с рук столь же тёплые рукавицы только для того, чтобы снять с длинной лески на десяток крючков трепыхающихся сразу пять-шесть рыбин. У менее опытных рыбаков, забрасывающих удочки близко от причальных свай, попадался вместо трески несчастный большеголовый бычок, и, снимая его с крючка, неудачник не знал, что делать с таким уловом: бросать ли в целлофановый пакет или отпускать на волю.

Но такое удовольствие с дельфиньим загоном случалось не очень часто, а вскоре и буксир, названный в честь бывшего директора треста «Гуреев», стал на прикол, ибо лёд-таки победил морскую стихию и сковал её до следующего лета. Но Евгений Николаевич, относящийся тоже к заядлым рыболовам, хотя в силу своей постоянной занятости не имевший возможности выходить на причал, когда хочется, всё же успел до льда выйти на рыбную охоту со своей ставкой, то есть леской с десятком крючков, и наловил полное ведёрко трески пополам с пикшей.

Гордый добычей, он принёс её домой Надежде, ставшей недавно комендантом гостиницы.

Надя, молодая девушка, приехавшая в Баренцбург вместе с мужем Николаем, которого она звала Миколой, поскольку он тоже был украинец, и маленьким сыном Тарасом, которого мама и папа называли не иначе, как Тарасиком. Надежда закончила педагогический институт во Львове, так что по диплому она была учителем английского языка, но приехала сюда приложением к мужу, а он был мастером по шахтному электрооборудованию. Его профессия оказалась нужной на Шпицбергене, а Надежда, хоть и могла работать переводчиком, но такой вакансии в тресте не нашлось и потому хрупкую по натуре девушку определили на работу кухонной рабочей – подносить к плите и снимать тяжёлые котлы, мыть посуду, чистить картошку, убирать в зале и всё в таком духе.

Разумеется, молодому специалисту с высшим образованием такая работа оказалась не по вкусу не только потому, что труд этот был не из лёгких, но он ущемлял её гордость. В самом деле, стоило ли учиться в институте целых четыре года и преподавать несколько лет в школе, чтобы потом исполнять столь неквалифицированные обязанности? Однако её в Москве предупредили, что, если хотите ехать с мужем, хотите, чтобы он получал высокую зарплату, как полярник, то соглашайтесь для себя на любую работу.

Муж её Микола был по характеру очень скромным человеком, привык во всём слушать свою жену, потакать ей во всём, но не мог пойти к директору и попросить перевести супругу на какое-то более привлекательное место. Зато сама Надежда проявила более пробивной характер. Поработав месяц на кухне, освоившись в Баренцбурге, и выждав свободные дневные часы, она пришла в кабинет к Евгению Николаевичу.

Девушка с чёрными, спадающими до плеч волосами, с большими почти испуганными глазами, в выглядывающем из-под раскрытого пальто платье, украшенным украинскими кружевами, сразу понравилась своим видом и ощущением беззащитности. Евгений Николаевич не знал, зачем она пришла, но почувствовал подсознанием, что ей нужна помощь, и он её окажет.

Она села на предложенный стул и заговорила сначала дрожащим, но постепенно выравнивающимся голосом:

– Евгений Николаевич, я работаю в столовой. Там мне очень тяжело. Я не привыкла носить тяжести, а приходится. И вообще, у меня высшее образование, я учитель английского языка. Может быть, я могу вам чем-то помочь? Я готова для вас на всё.

На этих словах девушка запнулась и, как бы поправляясь, тихо произнесла:

– Ну, на любую работу согласна, даже горничной, чтобы только не в столовой.

Евгений Николаевич подумал, во-первых, что сидящая перед ним пусть не красавица, но весьма миловидная девушка может сейчас расплакаться, и, во-вторых, её фраза «готова для вас на всё» прозвучала для него, человека, лишённого женской ласки, очень даже недвусмысленно. Однако эту последнюю мысль он тут же отогнал от себя. Слишком много женщин в Баренцбурге засматриваются на одинокую здесь личность, чтобы откликаться на их призывы. Прослывёшь Дон Жуаном, и перед женой никогда не оправдаешься. Хватит того, что на их отношения с Настенькой все смотрят намекающими взглядами. Ему хорошо было понятно, что о них могли говорить за спиной, да ведь рты никому не закроешь. Пусть говорят и думают, но хотя бы об одной Настеньке.

Подумав немного, Евгений Николаевич сказал:

– Вас как зовут?

– Надя.

– Вы с семьёй здесь?