Настасья Алексеевна. Книга 4

Пришли и живущие здесь же в гостинице Люба с Игорем. Она работала в баре гостиницы и охотно занималась у Насти на курсах английским языком, который ей был очень нужен в почти ежедневном общении с иностранными туристами. Бар был специально для них. Всё, что там имелось: русская водка, французские вина, виски, ром и другие напитки, а так же закуски, различные блюда, привозимые из столовой, чай, кофе, яичница, сигареты и русские сувениры – продавалось только за норвежские кроны. Люба принадлежала к роду чувашей. На круглом лице выделялись чуть раскосые глаза и большие губы. Чем-то она понравилась Леониду Александровичу, что он поставил её на это хлебное место, приносящее доход в валюте не только тресту.

Однажды Евгений Николаевич заметил, что в баре появилось баночное пиво, которое привезли на рудник с материка, и он поинтересовался у Любы, как оно сюда попало. Дело в том, что все продукты в бар закупались в Лонгиербюене за кроны и продавались здесь с небольшой наценкой. Всё актировалось. А тут водка и пиво из магазина Баренцбурга. Люба, несколько смущённо сказала, что всем распоряжается директор. А через полчаса в кабинете уполномоченного треста раздался телефонный звонок от директора. Тот мягко, а он умел так говорить с нужными людьми, сказал:

– Я прошу вас, Евгений Николаевич, не вмешивайтесь в работу бара.

А ещё несколько минут спустя, позвонил консул и спросил, почему Евгений Николаевич расстроил Любу.

Словом, уполномоченному треста стало понятно, что не его дело финансовые отношения на русских посёлках.

И мужа Любы Владимира, невысокого, но плечистого и мускулистого парня, Леонид Александрович взял к себе водителем на газик, что тоже означало приближённость к директору.

До начала вечера, когда входили гости, в центре внимания оказывался маленький Тарасик. Как ни в чём не бывало, он подходил к взрослым и протягивал руку. Ничего не подозревающие гости, улыбаясь, брали его руку и внезапно отдёргивали свою ладонь, ощутив электрический разряд, с треском проскочивший между соединившимися руками. Мальчишка хохотал и предлагал руку следующему гостю. Происходило то же самое. Это казалось феноменальным. Мальчишка легко наэлектризовывался и как будто бы бил всех током, что очень развлекало малыша. Зато мама сердито говорила:

– Тарасик, перестань сейчас же. Ты так всех гостей разгонишь.

А гости, поняв, в чём дело, больше не касались мальчика, которому непременно хотелось снова ударить кого-то разрядом.

Но, наконец, все уселись за стол, накрытый, конечно, не только рыбой, но и массой других закусок в основном консервированных. Полярникам Шпицбергена ежемесячно выдавались различные овощные, мясные и рыбные консервы. Кому не хватало того, что выдавалось по разнарядке, могли прикупить в буфете или поюшарить в столовой селёдочку, солёную капустку, свеколку. Некоторые любители огородных дел устраивали у себя в квартирах на подоконниках целые оранжереи, где выращивали помидоры, перцы, огурцы. Надежда пока не успела взять себе рассаду из теплицы, но наметила на будущее.

Застолье было шумным. Евгений Николаевич часто запевал любимые им украинские песни «Ридна маты моя», «Ничь яка мисячна», «Реве та стогне Днипр широкий». И особенно всем понравилось, когда он запел популярную украинскую песню про Маричку. Ну, оно и понятно: все смотрели при этом на живую Маричку за столом. А Настенька запевала русские песни «Катюшу», «Ваку вакузнице», «Оренбургский платок» и «Стенька Разин». Потом, когда Тарасик лёг спать в соседней комнате, включили магнитофон и начали танцевать.

Почти за полночь разгорячённые, развеселившиеся гости стали расходиться по своим апартаментам. Евгений Николаевич провожал Настеньку до её номера. Никогда раньше он этого не делал. Она просто не позволяла этого, быстро взбегая по лестнице, если выходили из кабинета на первом этаже, или, останавливая его предупредительным жестом, когда он собирался пойти с нею. Тут как-то получилось само собой, что они дошли до самой её двери и Евгений Николаевич, тяжело вздохнув, вдруг начал:

– Настюша, я давно хотел тебе сказать…

Но она не дала ему договорить, прижав палец к его губам:

– Не надо, Евгений Николаевич. К вам через неделю прилетает жена. Не будем всё портить. Останемся честными до конца, – и, отперев дверь, вошла, оставив Евгения Николаевича в коридоре.

Настенька не могла себе и представить, насколько она была права.

2.

Середина октября ещё светлое время суток на Шпицбергене, когда полярная ночь приблизилась, но пока не наступила. Солнце появляется над горами поздно и уходит рано. Гуси, утки, журавли, лебеди и более мелкие пернатые обитатели архипелага такие как жаворонки, ласточки и прочая мелюзга давно покинули эти края, отправившись со своим недавно выведенным потомством в далёкое путешествие на юг, в жаркие страны. Улетели и крачки, так досаждающие людям своей агрессивностью особенно в период выведения птенцов.