Настасья Алексеевна. Книга 4

Я не просто писатель, но исследователь и люблю точность определений и верность приводимых цитат. Иная неверно поданная фраза искажает смысл высказывания автора слов, изменяя его буквально на противоположный. Иногда это происходит случайно, а часто целенаправленно, как, например, в данном рассматриваемом мною случае.

Большевики никогда не пели «весь мир до основанья мы разрушим» по той простой причине, что эта строка в гимне коммунистов «Интернационале» звучит иначе, а именно так, как её написал француз Эжен Потье ещё в 1871 г., когда большевиков и в помине не было. Правда, Эжен Потье писал на французском языке, а русский перевод, получивший распространение, был впервые опубликован в Лондоне в 1902 году. Тогда эта цитируемая часто в наши дни строка звучала по-другому, а именно «Весь мир насилья мы разроем». Слово «разроем» вскоре кто-то заменил на более точное и ёмкое «разрушим» и уже в 1906 году песня на музыку Пьера Дегейтера в этой части звучала так:

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим…

Кто был ничем, тот станет всем.

И вот тут я хочу обратить внимание читателя на то, что ни коммунисты, продолжающие исполнять эту песню и считающие её своим гимном, ни сам автор Эжен Потье никогда не имели в виду разрушение всего мира, в чём их и обвиняют постоянно, а говорят и поют о разрушении мира насилия, не больше и не меньше. Мне тут же возразят современные поборники демократии, заявив, что коммунисты не обходились без насилия. И я соглашусь с ними. Никакая революция без насилия произойти не может. Но в гимне поётся о насилии над насилием. И тут же речь идёт о строительстве нового мира, который должен быть без насилия, в котором никто становится кем-то. Вот что главное.

А что произошло в Беловежской Пуще?

На проведенной в тайне от советского действующего президента Горбачёва и от советского народа встрече, лидеры трёх славянских республик Б.Н. Ельцин (Россия), Л.М. Кравчук (Украина), С.С. Шушкевич (Белоруссия) заявили о прекращении действия союзного договора 1922 г. и о создании СНГ – Содружества Независимых Государств. Но какое они имели право разрывать Союз, созданный не только ими? Какое у них было право нарушать статьи действующей конституции, в которой ни слова не упоминается о возможности роспуска государства?

Да, первоначально в образовании СССР участвовали четыре государства: Украина, Белоруссия, Россия и Закавказская Федерация, преобразовавшаяся позднее в республики Грузия, Армения и Азербайджан. Да, эти три последние республики до декабря 1991 года успели выйти из состава СССР, как и Прибалтийские республики. Но ведь были ещё республики Средней Азии, Молдавия и Казахстан, присоединившиеся к Союзу советских республик. Их кто-нибудь спросил? Не случайно же Комитет конституционного контроля СССР через два дня после подписания тройкой договора о роспуске СССР, то есть 11 декабря 1991 года, заявил, что три союзные республики не могли решать вопросы, касающиеся прав и интересов других союзных республик Но это уже был глас вопиющего в пустыне. Его почти никто не слышал.

На эту встречу в Беловежскую Пущу обещал прилететь глава Казахстана Назарбаев, но его самолёт приземлился в Москве будто бы для дозаправки, тогда как на самом деле осторожный Назарбаев поехал на встречу с Горбачёвым, которому ничего не стоило накрыть в собравшихся в Вискулях Беловежской Пущи заговорщиков, так же как он мог арестовать Ельцина, когда тот выступал с балкона Белого Дома, но и в том, и в другом случае Горбачёв проявил нерешительность, боясь всю ответственность возложить на себя. Ведь и ГКЧП создавалось с его согласия, и Горбачёв в душе надеялся, что их руками будет арестован и смещён со всех постов Ельцин, а они возьми да и примчись к нему за советом, что делать дальше, когда Ельцин своими войсками захватил власть в Москве.

Теперь ситуация повторялась, только вместо членов ГКЧП к Горбачёву приехал за советом Назарбаев, полагавший, что заговор можно ликвидировать. Но он имел слабое представление о Горбачёве, который, узнав о целях совещания в Беловежской Пуще, послал спецназ Белорусского КГБ, окруживший лес района охотничьей резиденции в ожидании команды на захват заговорщиков, но медлил, не зная, что делать, настолько всё происходящее казалось противоестественным и неправдоподобным. Ему думалось: «Что они там могут решать втроём, когда здесь огромное государство и готов к подписанию новый союзный договор, который расставит все точки над «и» в теоретически новом, но практически старом государстве, и в котором он по-прежнему будет командовать?»