Настоат

– Господин Клаваретт, это не я не умею формулировать мысли – это вы не способны уловить простейших намеков. Повторяю: расследование чересчур затянулось. – Я понижаю голос и говорю медленно, с расстановкой, как с идиотом: – Больше ждать невозможно. Городу нужен убийца – и в самые кратчайшие сроки. Если вы не знаете, кто преступник – а вы не знаете! – то сажайте наиболее подозрительного; того, в ком все видят злодея, а именно – Настоата. Если понадобится, найдите дополнительные улики, пусть даже и не совсем… хм, обоснованные и… соответствующие действительности. Я понятно выражаюсь?

Дункан Клаваретт барабанит по столу пальцами.

– Да, мне все ясно. Я сразу понял, к чему вы клоните, – просто хотел, чтобы вы немного помучились, поистязали себя, пытаясь сказать напрямую. Видите эту папку? – Он указывает мне на кипу бумаг, что достал из секретера. Я киваю. – Догадываетесь, что в ней? Конечно же, нет! Вы ведь слыхом не слыхивали об оперативной работе. Это – материалы по делу только за сегодняшний день. У меня таких папок десятки, многие документы я составлял лично. Теперь, слава Богу, помогает еще и Иненна. – Как же без комплимента любовнице! – Йакиак работает, не покладая рук; трудятся и другие помощники, даже шпионы – в общем, все Великое следствие. И сейчас вы, господин Урсус, – Дункан подходит ближе, – предлагаете мне взять и разом перечеркнуть всю работу? Сфабриковать и подбросить улики? Вы в своем ли уме? Соображаете, что говорите?

Слушая Дункана, Иненна с улыбкой приглаживает непослушные локоны. Видимо, в амплуа оскорбленного героя он кажется ей неотразимым.

– А как же моральная сторона дела? – театрально вступает она в разговор. – Вас ничто не смущает? Лично я не уверена, что Настоат в чем-то виновен. Скорее уж Ламассу – он трикстер: способен загрызть любого, кто ему не по нраву. Но и его нельзя просто так посадить – это как минимум подло. Должны быть веские основания.

Знаете, что меня восхищает больше всего в жизни? Две вещи: «звездное небо над головой и моральный закон внутри нас». И одну из этих вещей вы бесцеремонно попираете своим омерзительным предложением.

Я смеюсь над этими дураками.

– Иненна, где-то я уже слышал байки про звездное небо и моральный закон, покоящийся внутри человека. Даже здесь вы вторичны! Впрочем, скажу честно: мне идея Курфюрста тоже не по вкусу; более того – я согласен, что Настоат вполне может быть невиновен.

Тем не менее есть одно «но», которое вам, слаборазвитым в умственном отношении существам, осознать пока не под силу. Ничего – я помогу! Загвоздка заключается в том, что расследование давно уже перешло из уголовной в политическую (а я бы даже сказал – всегосударственную) плоскость. А в политике неважно, кто убил конкретного человека, двух, десять, сто, тысячу… Имеет значение лишь Big Data:[61] космические величины – миллионы, миллиарды, возможно – триллионы жертв.

Именно поэтому для успокоения Города, поддержания общественного порядка и спасения тысяч и тысяч жизней порой необходимо пожертвовать одним праведником, подкинув ему улики, а затем – отправив на плаху. Именно так мы некогда поступили с Ноэлем Майтреа – и все во имя счастья и благополучия Города. Правда, аналогия неполная: Настоат на роль праведника, а тем более мученика, не подходит; к тому же связываться с ним – чрезвычайно опасно. Поэтому я бы рекомендовал подыскать иного убийцу, ибо злить человека в Замке, а тем более с огромной собакой – смерти подобно.

Дункан бьет кулаком по столу.

– Что вы несете, Деменцио! Мы не собираемся никого подбирать на роль душегуба. Это не кастинг, это – расследование: кто виновен, тот в итоге и сядет. А ваши затхлые представления о политике и морали мне глубоко отвратительны: они противны не только чувствам, но и здравому смыслу. Пожертвовать одним ради благополучия сотен – это больше похоже на жертвоприношение, нежели на цивилизованное государство!

– Дункан, вы мечтатель и идеалист! В этом нет ничего плохого для обывателя, но для третьего лица в государстве это – непозволительная роскошь. Поймите: история, политика – не что иное, как система зеркал, отражающих, преломляющих, а порой – до неузнаваемости искажающих облик смотрящего в них Государя. Вы хотите стать Курфюрстом, но не понимаете элементарных вещей: «Война – это мир. Свобода – это рабство. Незнание – сила». О, сколько разочарований ожидает вас впереди! «Умножающий мудрость умножает печаль»!

А сказки о морали, справедливости, нравственном долге – они простительны для Иненны (не в обиду вам будет сказано, милая девушка!), но никак не для вас – государственного человека. Выживание и благоденствие Города порой требуют двоемыслия, изворотливости и обмана – и это как раз тот самый случай. Найдите убийцу – а не можете, назначьте его, и наше многострадальное Ландграфство обретет, наконец, успокоение и согласие.