Настоат

Демонически смеющийся тролль, кривляясь, пританцовывая и остервенело размахивая кинжалом, уходит со сцены. Буря оваций. Умопомрачительное выступление, маэстро! Не зря вам даровано звание Народного артиста. Вы его заслужили!

А мы идем дальше.

Эпизод четвертый

Под чарующие, завораживающие звуки арфы и клавесина перед зрителями предстает молодая, миловидная, магически притягательная девушка – само собой, карлица, хотя на фоне остальных она выглядит куда выше.

Волоокая красавица! Глаза твои полны слез, лицо бледно, руки обнимают атласные плечи, тщетно пытаясь унять дрожь изможденного тела. Чахотка, аристократическая хворь, болезнь сердца угадываются в твоих неловких, скромных движениях.

Милая! Если это образ, то ты достойна всех премий и наград мира! Позволь, я представлю тебя публике: Tristitia, или, говоря проще, Печаль и Уныние.

Дамы и господа, приготовьтесь! Это будет пронзительная и душераздирающая партия. Особенно для Дункана Клаваретта.

– Дорогой друг, задумайтесь: во что вы превратились?! «Мне грустно на тебя смотреть, Какая боль, какая жалость! Знать, только ивовая медь Нам в сентябре с тобой осталась». Помните, некогда вы были полны светлых надежд, чаяний и иллюзий… И где они теперь? Растворились, рассеялись; вместо них – лишь мрак и горечь утраты. Отчаяние – вот единственный верный, пускай и темный попутчик. Скажите, где молодой Дункан, что сердцем своим жаждал объять Вселенную и мироздание? Где тот, кто ощущал себя Избранным – возможно, даже Мессией?

Жизнь ушла из вашей души, оставив осколки и разрушенные воздушные замки. А враг по-прежнему неуязвим, крепость его – неприступна. Вы пьете днем и ночью, стараясь заглушить боль, неистовствуете, бесчинствуете, ведете себя, аки зверь, животное или варвар. Думаете, я не понимаю, в чем корень всех зол? В крушении веры, смерти мечты, оскудении последней надежды…

Но свет еще не погас – он там, внутри, теплится, подобно лучине. Еще чуть-чуть, и конец: тьма, гниение, бездна. Очнитесь, пока не поздно, возьмите себя в руки – сделайте то, что до́лжно. Спасая Город, вы вызволяете из небытия собственную душу – возвращаетесь к себе, к тому, кем вы были когда-то. Не упустите последний шанс! Есть только одна альтернатива: свет или вечная тьма, мрак уныния и томительной скорби. Решайтесь!

Зал рыдает. Над своей судьбой, над участью Дункана Клаваретта. Возможно, и над моей тоже – этого я пока что не понял. С позиции резонера нелегко осознать, что ожидает тебя в концовке. Ибо слова, сказанные о Дункане, относятся и ко мне тоже. К каждому из нас – в том и заключается трагедия рода людского.

Сквозь слезы я восклицаю: «Мадам! Вы покорили публику – делайте с ней все, что угодно! Потрясающая игра – мы преклоняем колени. Вы – поэтесса, Сапфо, «фиалкокудрая, чистая», своим талантом подобная Богу. Браво, Актриса!»

_{Конец первого акта}

^{Антракт}

Кто-то стучит в дверь. Полный человек в очках и сандалиях из крокодиловой кожи смущенно заглядывает в комнату.

– Пшел вон отсюда! – кричит Дункан.

– Здесь играется пьеса, – добавляю я. – Не беспокоить!

Испугавшись, толстяк бегом возвращается на рабочее место. Крокодилова кожа громко скрипит по начищенному до блеска мраморному полу.

Конец антракта

Эпизод пятый