Настоат

– Вы давно нездоровы, но поверьте: это не причина и не повод для буйства, бесчинства призраков разума. Спросите себя: где вы сбились с дороги? Именно оттуда и проистекают кошмары.

– Почему я не в состоянии их побороть? Побороть тех, кого даже не существует!

Ламассу закрывает глаза и поворачивает ко мне морду. Веки его светятся ярче, чем солнце над головою. Подобно оракулу, он шепчет из тьмы потустороннего небытия:

– Я не говорил, что их не существует. Они есть, только видеть вам их не положено. А коли это происходит – значит, что-то не так.

– Почему? Это изъян мироздания?

– Напротив, его важнейшая часть. Необходимый изъян, если хотите.

– Тогда почему мне не следует его видеть?

Ламассу скалит зубы.

– Представьте себе сочный, спелый арбуз; это наш мир. Он прекрасен, если относиться к нему, как к живому. Однако есть и темная сторона – в душистой мякоти самого вкусного, прекрасного фрукта, будь то арбуз или яблоко Деменцио Урсуса, уже запущен процесс неумолимого гниения, распада и сепсиса. Лишь только плод оторван от матери-ветки, начинают умирать волокна, портится сок; жизнь отступает под напором близящейся смерти. Это – объективная данность, то, что я назвал «необходимым изъяном».

А теперь задайте себе вопрос: даже зная все это, нормально ли видеть вместо дивного, сочного, ароматного фрукта гниение и грязь, сонмы демонов и кошмаров? Нет, это неправильный взгляд, противоестественный и извращенный – в нем частность подменяет собой общее, а «необходимый изъян» заполняет собой все мироздание. Если взамен живого, улыбающегося, дышащего полной грудью мира перед вами явлена мертвечина, это говорит не о сущности и не о качестве Города или Вселенной, а лишь о том, что ваша душа, Хозяин, в смятении и замешательстве. Она мечется, не находя себе места. Вы на перепутье! Найдите верную тропу – и призраки растворятся в тумане.

Легко сказать, милый друг! Я не знаю, куда мне идти и что делать дальше…

– Плыть по течению. Умереть и родиться снова, – словно прочитав мои мысли, рычит Ламассу. – Сейчас уже ничего не изменишь – пора заходить на очередной круг. Это как дельтаплан: не получилось сейчас, получится после. А я буду лететь рядом.

Сегодня вечером все совершится. Вы отправитесь с Иненной к мосту Двенадцати Пороков – она уже прислала приглашение. Память вернется, не сомневайтесь!

Я молча киваю. У Моста все началось, Мостом и закончится.

А пока, Ламассу, давай посидим вместе – здесь, на живописной скамейке, глядя в высокое, безоблачное небо. Твоя лапа – в моей холодной ладони: ты греешь меня, не позволяя пасть еще ниже.

Кто бы что ни говорил, я знаю: когда-нибудь меня вновь впустят в Больницу.

Глава XV Venere dormiente [87]

Весь день замок лил по мне слезы. Снег таял, вода ручьями стекала в реку – я боялся, что потоп повторится, но к вечеру стало ясно, что худшее уже позади.

После разговора в больничном саду Ламассу не отходил от меня ни на секунду. Пришли и Нарохи – такое ощущение, что они провожают меня в вечность.

– Я сюда более не вернусь, так ведь? – шепчу я, едва начинает смеркаться. – Вы смотрите на меня, как на покойника. Что произойдет ночью? Меня убьют, арестуют, отправят под конвоем во дворец? Дункан придет к власти? Деменцио? Я кого-то убью? Иненна погибнет? Почему вы молчите?

Тишина служит мне мягким ответом – о том, что не выразимо словами, порой приходится просто молчать. Ламассу отводит глаза, лижет шерстистые лапы. Нарохи горбятся и посохами рисуют падающую звезду под ногами.

Тает не только заснеженный замок – медленно оттаивает и мое сердце. Из титанового оно становится стальным, чуть позже – железным, с каждой минутой – все более мягким: медным, рубидиевым и, наконец, совсем хрупким – человеческим, состоящим из плоти и крови. Трудно сказать, в чем причина: посещение больничного сада, забота Ламассу и Нарохов, кошмары, явленные прошлой ночью…

Сегодня я не пошел бы в Великое следствие, плюнул бы на заговор и честолюбие Деменцио Урсуса, на неуемную жажду власти Курфюрста и Дункана Клаваретта. И пускай бы барахтались они в своем ландграфском болоте, как им угодно, норовя вырвать престол друг у друга.

Но что сделано – то сделано. Видимо, вчера я допустил ошибку, направив историю Города в ином, неведомом направлении. Горевать теперь поздно… Эх, Ламассу, где ты был раньше?

– Ну конечно, я виноват! – выкапывая косточку, саркастически ворчит пес. – Я что вам, надсмотрщик, судия? Не перекладывайте ответственность на собаку!

Улыбаясь, замок кивает – конечно, с Ламассу не поспоришь. Но коли вы все знали – почему не остановили? Слышите меня, пес, замок, Нарохи! Ближе вас у меня никого нет – и вы, черт возьми, промолчали! Промолчали, покуда я не излил душу.

Ламассу говорит от лица всех:

– Не наше дело вмешиваться в судьбу Человека. Повторяю: вся ответственность – только на вас. Кто заварил кашу, тот и расхлебывает.

Хорошо. Кажется, я понял – тут ничего не добьешься. Самое время развеяться – до встречи с Иненной еще пара часов. Успею полюбоваться закатом.