Настоящая партнерша

Сдержанный, почти деловой тон его голоса был красноречивее самого отчаянного крика о помощи. На какой-то миг мной овладела паника, подавившая все чувства и мысли, кроме слепой уверенности в его неминуемой гибели. Веревку? Но Джекстроу не мог обвязать себя ею, одна рука его была сломана, а другой он держал Елену. Девушка была беспомощна, оба бессильны что-либо предпринять, значит, кто-то должен спуститься к ним, и немедленно. И в этот момент, когда я, охваченный оцепенением, смотрел в расселину, большой кусок обледенелого снега оторвался от перемычки и медленно исчез в бездне.

Я вскочил и бросился к саням. Как подстраховать человека, который спустится вниз? На узкой тропе держать веревку могут только три человека, а если спускаться будут двое, то как же эти три человека смогут удержаться на скользкой поверхности, да еще поднять тех, кто внизу? Скорее всего, их самих перетянет через край вниз. Колья? Вбить в смерзшийся снег кол и закрепить на нем веревку? Но Бог знает сколько времени уйдет на то, чтобы пробить ледяную поверхность, и где гарантия того, что лед не даст трещин и удержит кол на месте? И все это время снежный мост будет оседать и крошиться под ногами двух людей, жизнь которых зависит от того, смогу ли я их спасти.

«Тягач! — в отчаянии подумал я. — Тягач! Он поднимет любой вес, но, пока мы отцепим от него сани и отведем тягач назад к месту, может произойти несчастье, может оказаться уже слишком поздно...»

Я буквально наскочил на ответ: четыре толстых длинных деревянных доски, скрепляющих грузовые сани с тягачом, их концы торчали сзади из саней. Я схватил моток нейлоновой веревки, выдернул одну из досок, Веджеро уже вытаскивал другую, и помчался обратно. Эта доска, в три дюйма толщиной и одиннадцать футов длиной, должно быть, весила не менее сорока фунтов, но такова уж сверхъестественная сила, которую мы обретаем в минуту крайней нужды. Я перенес ее и перекинул через расселину как раз над Джекстроу и Еленой с такой быстротой и уверенностью, как будто это была тонкая рейка. Спустя несколько секунд Веджеро перекинул рядом с ней вторую доску. Я скинул меховые рукавицы и перчатки, завязал на конце веревки двойную петлю, просунул в нее ноги, быстро обвязал себя вокруг пояса, крикнул, чтобы принесли еще одну веревку, пробрался по импровизированным мосткам и закрепил свою веревку посредине обеих досок с таким расчетом, чтобы спуститься вниз не менее чем на двадцать футов. Быстро перебирая руками, я вскоре очутился возле Джекстроу и Елены.

Я почувствовал, как снежная перемычка дрогнула у меня под ногами, но думать об этом было некогда: если бы я стал об этом думать, конец был бы фатальным.

Рядом опустилась, подрагивая, другая веревка, я схватил ее и в одну секунду обвязал Елену вокруг пояса. Вероятно, я обвязал ее слишком туго, потому что она охнула от боли, но это был не тот случай, когда можно было рисковать. К тому же тот, кто держал веревку наверху, действовал так же быстро, как и я, и, как только я завязал узел, веревка натянулась.

Позже я узнал, что Елена была обязана жизнью находчивости Малера. Вторые сани, в которых были Мари Ле Гард и Малер, остановились как раз против того места, где Елена сорвалась в расселину, и он крикнул Брустеру и Маргарет Росс, чтобы они сели в сани и протянули верхний конец веревки через перекладину на передке саней. Это была как будто мелочь, но она сыграла свою роль: их объединенного веса оказалось достаточно, чтобы удержать тонкую и хрупкую Елену.

Во время этого происшествия я совершил еще одну ошибку, вторую ошибку в этот день, но тогда я не мог этого знать. Непосредственная опасность приковала к себе все мое внимание. Стремясь помочь тем, кто находился наверху, я наклонился, чтобы приподнять Елену, и, когда я выпрямился, это внезапное и резкое движение оказалось роковым для уже и так распадающейся перемычки. Я услышал зловещий треск льда, выпустил из рук Елену, кстати, ее уже начали поднимать, схватил Джекстроу за руку и прыгнул, таща его за собой, на другой конец перемычки за секунду до того, как то место, где мы только что стояли, исчезло и глыбы льда и снега каскадом устремились в мрачные глубины расселины.

Натянув веревку до отказа, я прижался к противоположной ледяной стене, крепко обхватив Джекстроу обеими руками (я услышал, как он вскрикнул от боли), и только сейчас вспомнил о его сломанной руке. Мне хотелось знать, долго ли мы сможем продержаться на этом конце перемычки, ведь он тоже неминуемо лопнет, не имея на другом конце никакой опоры. Но он каким-то чудом держался.

Мы оба прижались к ледяной стене, боясь пошевельнуться и почти не смея дышать, как вдруг я внезапно услышал крик боли. Это вскрикнула Елена, должно быть, когда ее перетягивали через край, она задела больное плечо. Но не Елена приковала к себе мой взгляд, а Коразини. Он стоял почти у самого края расселины, и в руке у него был мой пистолет.