Настоящая принцесса и Снежная Осень

— Ну зачем же так! — Костя вскочил и через минуту подтащил к Марго журнальный столик, похожий на таксу, — только ножки по мрамору завизжали Маргарита была так погружена в ноты, что даже спасибо не сказала — просто коротко кивнула и разложила ноты заново. Как Бабушка — пасьянс.

— Ого. М-да. — Брови у Марго сошлись на переносице. — Оч-ч-чень интересно…

— Что, совсем плохо? — убитым голосом спросила Лиза.

— Почему плохо? — Марго опять дернула плечом. — Он просто гениальный композитор. Пишет красиво, как Вивальди, и сложно, как… последняя гадина. Музыкантов жалко. Правда же. Даже обидно. Странно, что я раньше про него не слышала, хотя… ну да. По манере кого- то напоминает, пожалуй, но вот кого? Что-то такое… годов двадцатых…

— Так он же не Изморин по-настоящему! — объяснила Лиза. — Он… Прик… Приц… — Выговорить щетинистое слово никак не получалось.

— Притценау Алоис! — выпалил Костя и, поймав взгляд Лизы, небрежно скривился — мол, делов куча для дракона, запомнить один раз услышанное мудреное имя.

— Как — Притценау? Это — Притценау?! — От колючего и шипящего имени Марго почему-то оцепенела, будто кобру перед собой увидела, причем редкую, белую. — Да не может быть. Вы меня дурите! А ты говорил — Мандрагор или как его там, Мутабор! — накинулась она на Костю.

— А я что? Он все сразу, — поспешно оправдался дракончик. — Одно другого не исключает. Я ж тебе про доппельгангеров объяснял, Марго! Ну, когда мы вниз спускались, помнишь?

«Очень интересно, что он ещё наобъяснять успел», — Лиза заелозила.

— Нет, но Притценау… — не могла опомниться Марго. — Ни фига себе! Тогда понятно, почему он такой красавец, — некстати добавила она. — Он и в старости был ого-го, я фотографии видела.

«А я вот не видела, — с неожиданной злостью подумала Лиза. — Никто мне их не показывал. Всех видела, а его не видела. Интересно, почему? Ведь если бы я его раньше видела… Я бы сразу про Изморина этого все поняла! А если бы слышала толком, так и вообще наверняка до чего-нибудь додумалась!»

— А чего вы так запрыгали-то? — спросил Костя. — Ну, фамилия… Он вообще кто? Знаменитость?

— Ещё какая! — Марго действительно подпрыгнула на диване. — Он же… ну, я не знаю, он как… как Паганини. Как Яша Хейфец. Как фон Караян. Как Горовиц. Он же музыку писал! Про него во всех учебниках по композиции по полглавы! Про Зеркальную сюиту! Про концерт-гамбит! Он же великий! Скажи, Лиза?

Лиза вяло кивнула. Ну почему все знают, а я не знаю? — с тоской думала она. И вдруг поняла, почему.

Потому что все про музыку она знает в основном от Филина. А Филин знал Притценау лично и терпеть не мог. По каким-то своим взрослым причинам. Там была какая-то гадость. Вот, например, Изморин что-то говорил про Филина и Бабушку… и говорил очень мерзко. И вообще — что Притценау было за что невзлюбить, это, конечно, сразу понятно. И понятно, почему Филин про него никогда не рассказывал. Хотя все равно жизнь жизнью, а музыка музыкой! — Лизе вдруг стало ужасно горько и обидно. — Это что, повод не говорить? Почему я такая отсталая, что про Зеркальную сюиту не знаю?! Почему Марго в композиции вон как понимает, а я не понимаю? Какой же я музыкант?! — У Лизы даже кулаки сжались так, что' разжать не получалось.

— Все старые записи сейчас оцифровали, все архивы подняли! — взахлеб рассказывала между тем Марго. — Он австриец, он от Гитлера сбежал, а потом после войны куда-то пропал лет на десять, а потом он в Америке выступал и записывался. Я читала! Я про этого Изморина вообще до конкурса в жизни не слышала, а Притценау — звезда мировой величины… был.

— Почему — был? — осведомился Костя, который с непостижимым терпением выслушал эту речь, не перебивая.

— Потому что Притценау в начале Второй мировой уже за пятьдесят было… а то и больше! А Изморину этому лет сорок… на вид, по крайней мере. Если он Притценау, так ему что же — сто с лишним уже? Люди столько не живут!

— Так-он и не человек, — вздохнула Лиза.

— Оно и заметно, — Марго передернула плечами. — Даже по музыке, кстати. Но дела это не меняет.

— Не меняет, — уныло сказала Лиза. — Ты пойми, это не просто музыка. Это заклинание. Один раз исполнить, и назад уже не отыграешь. Если только… — у неё в голове что-то мигнуло и погасло, как свечной огарок.

— Фа-а-арш невозможно провернуть наза-а- ад, и мя-я-ясо из котлет не восстано-о-овишь, — фальшиво, но бодро пропел Костя на мотив небезызвестной песни про сложные отношения одной дамы со старинными часами, которую обожала мама Надя.

— Погоди. Ой. — Лиза воззрилась на Костю такими круглыми глазами, что дракончик осекся. — А если… Нет. — Она зажмурилась и плотно сжала губы, чтобы ненароком не ляпнуть глупость. — Нет, наверно, так не делается. — Она замотала головой, словно от осы отмахивалась, но настырная мысль продолжала жужжать свое.

— Что? — Марго вытянула шею и прикрыла рот ладонью.

Лиза опять посмотрела на Костю:

— Как ты сказал? Повтори.

— Что? — удивился тот. — Про фарш-то? Ну это прикол та…

Лиза, не дослушав, повернулась к Марго:

— Какой он концерт написал? То есть нет, ты сказала — какую сюиту?