Настоящая принцесса и Снежная Осень

— За глаза и за уши, — заверила Марго. — Бери, бери. Такое не забывается. Даже если очень захотеть. А кто такой Инго — ты мне потом расскажешь. Подробно. Мне ужасно интересно.

Костя поступил грамотно: он не стал переходить от кучке к кучке, а предоставил музыкантам самим разжигать народный гнев по цепочке. Марго тем временем присела на корточки перед группкой, которую прозвала «лазаретом» — малышами и лишними, — и что-то им настойчиво внушала, кивая то на двери зала, то на Костю, то на Лизу. Осипшая сопранистка Яна, взметывая русой гривой, быстро подхватила инициативу, её поддержал истомленный бездельем Федя, и Марго на цыпочках отправилась в зал — выманивать на разговор Паулину.

Лиза осталась не у дел. Правда, на неё все кивали, но самой ей говорить почти ничего не пришлось. «Ну, может, оно и к лучшему, — подумалось Лизе. — Какой я оратор? Никакой. Надо подумать, как музыку переписать. Если будет бунт, значит, будет шум… а как её в шуме перепишешь? И в ноты я смотреть не могу. Ладно, хоть в свои могу, а в его и не надо. Придется Маргариту просить. Никакой от меня пользы обществу. — Лиза пригорюнилась. — И никому про меня не интересно — вечно только про Инго или про драконов. Интересно, это всегда так будет? Или потом пройдет?» — она судорожно зевнула. Спать хотелось невыносимо, а когда и где удастся прикорнуть — ещё неизвестно. И как это Костик держится? Ну да, драконы — им сон почти что и ни к чему, везет же некоторым. Лиза даже начала с тоской вспоминать о гномском кофе. Он ведь не только крепкий, но и горячий…

— Уф, — рядом с Лизой присел утомленный революционно-подпольной деятельностью Костя. — Ну что, Лизка, по-моему, получается неплохо. Я им про тебя такого напел! Такого! И знаешь, мне они сразу поверили.

— Спасибо. — Лиза подумала, что не будь Костик бессмертным драконом, ему могла бы угрожать любая смерть, только не от скромности.

— Костик, а про Паулину ты тоже веришь? — осторожно спросила Лиза. — Ты… ты слышал, что мы про неё с Марго говорили?

— Ха, — с некоторым пренебрежением бросил Костя. — Тетка как тетка. Я как от неё тогда по коридору дунул — заголосила, будто маленькая. И заметь, она нас с тобой ни фига не помнит. Наверно, он её здорово напугал. Что теперь с ней делать, лично я без понятия, — Костя призадумался, потом просветлел. — Но если Марго сумеет её как-нибудь на что-нибудь полезное подбить — будет супер.

прохлаждаемся! Ничего, сейчас всем станет очень жарко. Особенно взрослым. Только бы с нотами успеть!

Поначалу Хранитель и компания бежали — им даже жарко стало, Смуров то и дело вытирал лоб, а Конрад шумно выдыхал облачка пара. С Большого проспекта пришлось свернуть сразу, на первом же перекрестке, потому что с темнеющего на глазах неба спикировал целый эскадрон мелких летучих тварей. Летающие подразделения отборной гвардии взмыли им навстречу, начался воздушный бой, полетела каменная крошка, орел клекотал, сова ухала, а Конраду, еле поместившемуся на перекрестке, пришлось снова грозно полыхать пламенем — особенно его раздражали мелкие облупленные дракончики чуть покрупнее Монморанси.

— Сюда! — сипло крикнул Филин, тыча в ка- кую-то темную арку. — Скорее!

Все кинулись во двор, который, как и почти все дворы на Петроградской, оказался проходным, и помчались вдоль Малого проспекта к Тучкову мосту — короткими перебежками от подворотни к подворотне. Вскоре выяснилось, что проходных дворов Филин знает немыслимое количество: он нырял в самые неожиданные щели в заборах и арки и парадные и ловко открывал кодовые замки, за которыми внезапно оказывались выходы на соседние улицы. Но стоило им оказаться под открытым небом — и снова на головы с воем, гоготом и свистом пикировала нежить, кое-кто даже самоубийственно норовил свалиться прямо на врага и придавить, а кто-то застревал в узких подворотнях и там упрямо бил конечностями и головой, но дальше не пролезал. Конрад притомился превращаться взад-вперед каждые пять минут, тем более что узкие переулки и арки громадного звероящера не вмещали, и навострился извергать мощную струю пламени в человеческом обличье, причем Смуров каждый раз не выдерживал и отворачивался, а нападавшие статуи норовили сбить двуногого дракона с ног.

Отборная гвардия помогала, чем могла, но в потерях, похоже, никто заинтересован не был. «Нет уж, пожалуйста, без жертв», — на бегу подумал Лева. И изумился: раньше он из-за своей близорукости едва различал маячившие в высоте статуи и мало кого знал в лицо, а теперь ему было жалко каждого скола и каждой трещинки. А Изморинские сторонники, разъяренные изменой соплеменников, атаковали особенно яростно, и гвардий приходилось скверно — кое-кто остался без крыла или руки; охающий египтянин потерял часть ноги, его злобно шипевшая кобра — глаз, два сфинкса утратили тиары; головы, правда, пока уцелели у всех.