Настоящая радуга

«Было трудно, изматывалась я как никогда до этого, но была очень довольна. Я же оставалась ученым, и женщины помогали мне собирать разные этнографические предметы для нашей коллекции. Мне очень хотелось достать набор всего кухонного приданого невесты, и я попросила одну браминку из моих больничных друзей пойти со мной на рынок, чтобы купить все приданое будто для своей дочери…»

Мотоцикл, на котором ехали Людмила и Александр, как назло, заглох у самого города. Их обогнала машина фабриканта-англичанина. Автомобиль завернул за угол, и тут же раздался крик…

Мерварты бросили мотоцикл и побежали туда. Оказывается, англичанин врезался в группу рабочих, возвращавшихся с вечерней смены, сбил паренька и, не останавливаясь, уехал дальше.

Мервартов пропустили к раненому. У парня была сломана нога. Александр Михайлович перетянул ему бедро своим ремнем, потом они подкатили с помощью рабочих мотоцикл, положили мальчика в коляску и повезли в больницу.

Разбудили врача, и при свете принесенной кем-то из соседнего дома керосиновой лампы врач и ассистировавшие ему Мерварты вправили кости, наложили шины. В дверях толпились люди; мать мальчика, вдова, плакала на плече у Людмилы: парень был кормильцем в семье.

Уходя, Мерварты собрали все какие были в карманах деньги, отдали их матери мальчика, обещали поговорить с английским комиссаром (что впоследствии и сделали — мальчику все-таки уплатили компенсацию за увечье) и, оставив мотоцикл в больнице, — коляска была вся в крови — пошли пешком домой.

Утром мотоцикл, начисто отмытый, стоял у двери дома. Кто-то из рабочих, привезших его, повесил на ручку гирлянду цветов. Приятельница Людмилы, уже знавшая о ночном происшествии, ждала ее, чтобы идти, как они и условились накануне, на базар…

Они подошли к одному из торговцев, и стали выбирать посуду и кухонные принадлежности. «Покупаю приданое для дочери», — оказала торговцу спутница Людмилы. Объясняя, для чего служит каждая вещь, женщина тут же шепотом предупредила Людмилу, что, все вместе обойдется очень дорого — рупий пятьсот, даже если продавец не догадается, что это покупается дли Мерварт (чужеземцам на индийских базарах все продавалось чуть ли не вчетверо дороже).

Продавец отобрал все, что просили, потом сказал что нужно взять еще похожую на шашки игру, в которую молодожены играют в первый месяц семейной жизни, когда родители деликатно не посещают молодых, чтобы те могли сжиться друг с другом, положил еще медную трубку для раздувания огня в очаге и нескольео мелочей… Подумал, прикинул на счетах и сказал: «Пятьдесят рупий».

Спутница Мерварт осторожно спросила: «Вы не ошиблись?».

В ответ продавец улыбнулся. «А вы разве не знаете, что сегодня ночью случилось?» — «Знаю». — «А я знаю, еще шире улыбнулся продавец, — что ваша дочь два года, как замужем, а внучке вашей рано еще выходить замуж».

5

«До нас дошла весть, что в России революция.

Александра Михайловича пригласили к губернатору и предложили продать за пятьдесят тысяч фунтов стерлингов собранные коллекции — десятки внушительных ящиков лежали в специальном подвале музея. Александр Михайлович отказался, отказался он и от постоянного места в музее, отказался переехать в Англию для того, чтобы продолжать работы над изучением индийской этнографии в британских университетах.

После этого мы сразу стали «красными». Нас перестали приглашать в гости. Александра Михайловича предупредили, что его услуги более не нужны британской короне».

А ведь до этого, когда путешественники, собрав коллекции в Ассаме, вернулись в Калькутту (денег не было, Людмила была измучена тяжелой формой малярии), музей в Калькутте выделил специальные средства, чтобы назначить Александра Мерварта заведующим этнографическим отделом. За шесть летних и осенних месяцев 1917 года Мерварт привел в порядок, описал и выставил коллекции, составил по ним подробный путеводитель. Пока Людмила поправлялась, начальник экспедиции часто выступал с докладами в Бенгальском Обществе изучения Азии. Выздоровев, Людмила устроилась преподавательницей в колледж. Все это дало возможность не только прокормиться, но и купить полный набор марионеток кукольного театра, заказать несколько моделей, демонстрирующих быт бенгальской деревни, и еще несколько сот экспонатов. В общем, экспедиция продолжалась.

Но в ноябре 1917 года деньги, отпущенные музею на должность заведующего этнографическим отделам, неожиданно перестали поступать, и отношение английских властей к Мервартам резко ухудшилось. Что делать дальше? Ведь просто так домой не уедешь: во дворе музея, под временным навесом, стоит более двадцати объемистых ящиков с коллекциями, собранными за последний год. Да и кто сейчас повезет в Россию, где, судя по английским газетам, царит жестокий террор большевиков, разруха, где погибли наука и культура и наступила беспросветная ночь?

— Может быть, останетесь? Тогда найдется и место в музее, найдутся и деньги. Мы вас ценим, господин Мерварт. И высоко ценим вашу супругу…

Мерварты не верили в беспросветную ночь. Решение принято: немедленно уезжать в Россию.