Настоящие деньги

— Хм. Десять тыщ… — продолжал думать о своем Валька. — Продать четверть миллиона за вонючую десятку… Как-то нелогично, дядь Борь!

Борис Аркадьевич усмехнулся:

— Мне кажется, вьюноша, ты и десяти тысяч себе вообразить тоже не можешь. Вонючая десятка… — передразнил его старик. — Относишься к десяти тысячам рублев как к заурядному червонцу. Хотя, я бы даже обычный червонец не посмел бы называть заурядным.

Спорить Валька не стал. Внимание его вновь переключилось на клише. Потерев его щеткой еще немного, он заметил:

— Как-то плохо вычищается, дядь Борь. Местами. Может, иголкой поковырять?

— Ни-ни! — с испугом ответил Кранц. — Ни в коем случае. Так ты покарябаешь нам всю форму. В этом же деле, Валюх, требуется буквально ювелирное искусство! На-ка вот, возьми стекляшку, — протянул он ему здоровенную лупу.

— Да я и так все вижу хорошо, — отказался от увеличительного стекла Валька. — А вот как форму чистить без иголки или чего-нибудь типа шила, не представляю. Не берет щетка всего, дядь Борь.

— М-да, а у меня зрение уже не то, — посетовал тот, после чего неожиданно поинтересовался у Вальки: — У тебя спички есть?

— Зажигалка где-то была, — ответил Валентин несколько растерянно, потому как знал, что старик не курит.

И Борис Аркадьевич с усмешкой пояснил:

— Найди спички и заточи. Ими довольно удобно крупные забитости из рисунка вычищать. Как остатки пищи из зубов.

Валька пожал плечами:

— Нет у меня спичек, дядь Борь.

— Ну, а я чем тебе помочь могу? — раздраженно развел руками тот. — Ступай в магазин да купи с десяток коробков.

— Зачем так много-то?

— Потому что работы много. А ты как думал? Денежки-то они, Валюх, даже ежели не совсем законные, трудом достаются.

В том, что старый мастер прав, Валька скоро убедился. Спички он купил, отдав за пачку гривенник. А потом до самого вечера просидел над единственным клише, очищая его печатную форму. Только когда уже стемнело, он решился показать работу старику.

Борис Аркадьевич колдовал в «темной» над следующим клише.

— Дядь Борь, — окликнул его Валка, проскользнув за черные занавески лаборатории.

— Что такое? — обернулся к нему старик.

— Вот, — протянул ему Валька готовое клише, — наконец-то закончил.

— Притомился? — с добродушной улыбкой на губах осведомился старик.

— Есть малек.

— Ну, отдыхай тогда. Иди домой. Завтра мне твоя помощь опять понадобится. Мне ведь без тебя тепереча никуда.

— А вы что, домой не пойдете, что ли? — удивился Валька.

— Я здесь заночую. Посторожу. Помнишь, как недавно тут хулиганы все разворотили?

— Так то ж рэкетиры были, дядь Борь! — Валька улыбнулся. — И они, я думаю, поняли, что сунулись не в свой огород. Ребятки этого вашего Пахома, наверное, им все доходчиво объяснили.

— Объяснить-то объяснили, да только и помимо них в городе хулиганья хватает. А нам с тобой, вьюноша, рисковать нельзя. Никак нельзя. И даже не барахлом, нет, Валюха. Не вывеской… — Борис Аркадьевич понизил голос до шепота: — Тайна у нас тобою тут, сынок.

Валька это, конечно, понимал. Но иное у него в голове не укладывалось:

— Как же вы, дядь Борь, один здесь… Без еды. Без кровати даже…

— Мне не привыкать, сынок, ступай… А завтра, как придешь вечером, я до дома и сбегаю, да в магазин по пути зайду, покушать что-нибудь себе прикуплю. Только не задерживайся после своего техникума! Нельзя сейчас расслабляться. Такое уж вот удивительное времечко наступило, необычное прям. Вечер работы нам с тобой потом, может, год безбедной жизни обеспечит…

Валька и не думал расслабляться. Следующим вечером, когда Борис Аркадьевич, как и планировал, отправился домой, оставив его в салоне одного, он сразу же взялся за щетку. На этот раз старик приготовил ему для очистки сразу два клише. И когда только успел их сварганить? Ну, ничего! Поменьше перекуров, побольше усердия… Отвлекся Валька буквально на пару минут, да и то лишь для того, чтобы заточить спички.

На приведение в божеский вид всего одного клише у него ушло почти три часа. Трудился он, даже не замечая, как висевшая на дверном окне табличка «ЗАКРЫТО», повернутая к нему белой тыльной стороной, все больше выделялась на фоне темнеющей улицы. Борис Аркадьевич все не появлялся. Что ж, отложив готовую печатную форму, Валька взялся за следующее клише. Зачем терять время? Ведь оно теперь — в буквальном смысле слова — деньги! В глаза Вальки бросились несколько царапин на тыльной стороне заготовки. Они как бы образовывали латинскую букву V — так называемую «галочку». Приметный такой знак! Валька мимоходом отметил, что уже видел подобный пару дней назад на одной из форм, отправленной стариком в коробку с браком. Ну, царапины и царапины. Мало ли!

Работа спорилась. Она, даже можно сказать, увлекла Вальку. Вспомнилась возвышенная мини-речь Кранца о мастерстве. Ему даже стало казаться, что он, подобно сказочному Даниле-мастеру, высекает из бездушного материала цветок. Только не каменный, разумеется, а медный. Рельеф двадцатипятирублевой купюры, отображенный на клише в зеркальном виде, почти не угадывался на нем. Он больше напоминал затейливый узор.