Настоящие деньги

Что ж, если чего-то сильно желать, оно, наверное, обязательно сбудется. Только что-то не радовался Валька. Наоборот, взгрустнул! Чего же ждать в будущем? Получается, уже и не помечтать перед сном? Как же так? Ляжешь спать, а думать-то и не о чем… Все твои мечты и желания исполнены. И будешь себе лежать, как бездушное бревно. Цель достигнута, но…

Какой ужас!

Валька почему-то вспомнил слова из песни Высоцкого, про альпинистов:

…И вот я на вершине,
Я счастлив и нем,
И только немного завидую тем,
Другим, у которых вершина еще впереди…

Да вот, увы, не альпинист он! Не закружит голову высота, не перехватит дыхание разреженный горный воздух… Он просто получит свою пачку денег. Получит, и все. Финиш!

В голове заунывно зазвучало:

Ямщик, не гони лошадей!
Мне некуда больше спешить…
Мне некого больше любить…
Ямщик, не гони лошадей…

То ли дело Борис Аркадьевич! Какая интонация! Валька не забыл, как тот недавно запальчиво цитировал строки из стихотворения «Уберите Ленина с денег!». Старик явно возомнил себя тем, кому по силам решать: оставаться ли вождю мирового пролетариата на деньгах или заменить его каким-нибудь Горбачевым. «А ведь и правда, — подумал Валька, — думать о подобных извращениях может только мастер своего дела, уверенный в качестве плодов труда своего…»

Но дальше мысли в голове Валентина Невежина начали путаться. Вроде бы за сегодняшний день особо и не перетрудился он, да и выспался накануне ночью вполне, но веки слипались плотнее, а сознание все стремительнее улетало в бездну сна. Возможно, причиной тому стало избыточное нервное напряжение. Глупый старик… Зачем он обронил, уходя, это дурацкое: «Если… я не вернусь…»? Вот переживай теперь за него, нервничай… Но чего ему бояться? Еще некоторое время недоумевал Валька, но вскоре тревоги покинули его, перед глазами замельтешили веселые солнечные зайчики с симпатичными мордашками, похожими на личико Леночки Павловой…

В себя Вальку привел жуткий грохот. Глаза его тут же открылись, но понимание природы этого звука в них появилось не сразу. Лишь когда шум повторился, Валька осознал, что исходит он от двери. И в тот же миг на него накатила ледяная волна страха…

Кто это может быть? У Бориса Аркадьевича же имеется собственный ключ… Это определенно не он. Тогда, кто? Неужели заказчики? Эти загадочные и, должно быть, серьезные, страшные люди… От них можно ждать всего. Неспроста же Борис Аркадьевич опасался их! Вдруг они, завладев клише, расправились с несчастным стариком, а теперь, чтобы совсем уж не оставлять никаких следов, решили убрать и его — юного ученика фальшивомонетчика Кранца?..

Буфф! Буфф! Буфф! — вновь загромыхала дверь.

Валька, опершись на подлокотники кресла, слегка привстал из него и посмотрел в сторону входной двери. За ее стеклом маячила широкоплечая мужская фигура. Конечно, это не дядя Боря… Что сразу бросилось Валентину в глаза, так это лысина незнакомца: нет, не бритая рэкетирская башка, а именно лысина — самая обыкновенная, блестящая, на которой малиново играли лучи клонящегося к закату солнца. Добропорядочная лысина внушила Вальке некое спокойствие, и он решился-таки подойти к двери. Хотя открывать ее и не собирался, но получил возможность хорошенько рассмотреть стучавшего.

Однако ничего необычного в этом человеке он не заметил. Толстенький, лысенький, лет под пятьдесят. Поняв, что смог, наконец, привлечь своим стуком в дверь чье-то внимание, мужчина принялся что-то объяснять. Правда, звук его голоса с улицы надежная дверь салона почти не пропускала, но по жестам, какими мужичок изображал фотоаппарат, не трудно было понять, что ему нужно срочно сфотографироваться.

Валька постучал пальцем по стеклу возле вывески «ЗАКРЫТО», привлекая к ней внимание припозднившегося посетителя. И тот будто только заметил ее. Лицо его скорбно сморщилось, после чего он провел указательным пальцем по своей шее, давая понять, что фотографии ему нужны позарез. Валька одарил его через стекло виноватой улыбкой и развел руками: «Не могу, «Салон» уже не работает!» Для пущей убедительности он даже показал свои наручные часы гражданину: поздно, мол. Однако тот не успокаивался. И Валька невольно отпрянул от двери, когда прямо на уровне его собственного носа пухлой ручкой лысого гражданина к стеклу припечаталась купюра достоинством… двадцать пять рублей.

Для обычной фотографии — сумма неслыханная! Видать, действительно, прижало гражданина. День, небось, в делах пробегал, да и запамятовал в суете, что к завтрашнему числу ему кровь из носа требуется предоставить свое фото…

Двадцать пять рублей… — молнией пронеслось в голове у Вальки. Взять фотоаппарат, щелкнуть этого типа, проявить пленку, отпечатать фотографии… Если процесс ускорить, за час можно и справиться. В итоге же, награда — почти его технарская стипендия! Зато никаких нервов, никакого риска…