Настоящие индейцы

Камень пролетел чуть больше половины расстояния от рощи до того места, где они сидели с Маккинби, и бессильно упал.

У Берга с чувством юмора был порядок, и униженным он себя не почувствовал.

– Нет, братец, ты не Тор. Для Тора ты слишком умен. А для Одина – слишком упорядочен. Ты вообще не из нашей книжки. Поэт был пьян и спутал песни. Ты должен был родиться конченым придурком, чтобы я блистал на твоем фоне. Но Папа Карло по обкурке выстругал очередного пиноккио не из полена, а из Древа познания добра и зла. Назвал Августом Маккинби. Теперь придурок я, а ты блистаешь на моем фоне. Эй, режиссер! – крикнул Берг, задрав голову к небу. – Ты что творишь, мы так не договаривались! Молчишь? Да и хрен с тобой, я сам справлюсь.

Он посидел еще, посмеиваясь над сценкой. Ласковое солнце приятно грело заживающие ссадины и рубцы. Потом встал, с удовольствием потянулся всем телом – и пошел говорить с Деллой. По его расчетам, Делла должна была уже успокоиться. Значит, способна слушать и принимать аргументы. Ей некуда деваться. Да, она выросла в простой семье, но это было много лет назад. Она привыкла к хорошей жизни. Она уже не сможет с ребенком жить на Арканзасе. Маккинби не нуждается в беременной оперативнице, Делле придется уходить. Ей тем более придется уйти, что сейчас у Маккинби выпадет парочка скелетов из шкафа.

Берг очень хорошо понимал, что делал, когда передавал княжество Делле. Ему нужен был веский повод – повод уговорить Деллу родить. Потому что только ребенок мог разорвать ее патологическую привязанность к Маккинби. Все дело в том, что Берг знал кое-какие секретики троюродного братца. У того была фобия – он боялся маленьких детей. Более того, он пугался беременных женщин. Строго говоря, Берг подозревал, что Маккинби до сих пор не женился только по этой причине. И даже к Делле подъехать не мог – одна мысль о виде огромного женского живота вызывала у него панику.

Все получилось иначе, но – получилось. Теперь дело за малым: объяснить Делле, что она обязана вернуться на Сонно. Объяснить твердым тоном, который так хорошо на нее действует. Воззвать к ее совести, попрекнуть за детское капризничанье, напомнить, что она не вправе думать о себе – теперь ее задача родить и воспитать ребенка. Она и так потратила столько лет на себя, на дурацкую карьеру. Пора бы и остепениться. Женщина создана для семьи и только для семьи. Самоутвердилась? Отлично. Теперь самое время взяться за ум и перестать брыкаться.

Он шагал быстро, мысленно выстраивая убедительный монолог. И только когда вошел в ставку, понял, что опоздал.

Берг увидел их издали, метров с двухсот. Сидели на «царском» пригорке. Трогательно и доверчиво приникнув плечиком к плечику.

Проклятье.

Да, Берг победил его – выстроив дорогостоящую и рискованную игру с княжеством и ребенком. А Маккинби победил себя.

Чертов псих. Все нормальные люди годами избавляются от фобий, меняя врачей и методики. Один Маккинби вылечился в секунду – усилием воли.

Берг стоял, сунув руки в карманы, и обреченно любовался своим поражением.

* * *

Слез у меня почти не осталось, а порыдать еще хотелось. Ой как хотелось. Еще хотелось застрелить Макса. И себя, наверное, тоже. Я конченая неудачница. Я даже собственную жизнь спланировать не могу. Все мои планы летят к чертям максимум через пару месяцев. Я хотела вернуться в армию. Потом к Максу. Потом к Августу. А вернусь к папе с мамой, с приплодом в подоле. И все мои мечты теперь будут зависеть от доброй воли маленького комочка внутри меня. Безмозглого маленького комочка, ухитрившегося зародиться именно тогда, когда он меньше всего мне нужен. И зависимость эта будет похуже, чем была от его отца. О-о, у него же еще и папа есть!

Шаги я услышала издали, но принципиально не стала оборачиваться. Наплевать, кто это. Кто бы ни был. Обещала пристрелить – значит, пристрелю.

На мои плечи упал теплый плед. Я демонстративно подняла пистолет стволом вверх. Пока – стволом вверх. На кисть легла теплая лапища Августа, опустила мою руку.

– Нам надо поговорить, – ответил он и уселся рядом. – Ты на голой земле сидишь, что ли? С ума сошла. Держи, – он бросил мне на колени второй плед.

Я оттолкнула плед, вся сжалась, потому что мне хотелось кричать.

– Ну вот что, – решительно сказал Август.

Одной рукой он крепко обхватил меня и приподнял, а второй затолкал под попу сложенный плед. И усадил обратно.

– Август, послушай, я тебе обязана, но…

– Делла, я ушел, потому что мне надо было подумать и кое-что уточнить. Рядом с тобой был твой брат, который не допустил бы никакой эскалации. Поэтому я мог позволить себе пять минут в одиночестве.

– Макс задурил ему голову.

– Судя по тому, что ты здесь одна, а не с Максом, не очень-то задурил. Делла, у меня к тебе три вопроса и одно предложение. Ты собираешься жить с Бергом?

Я стиснула челюсти.

– Нет.

– Ребенок действительно от него?

– Да.

– Как ты собираешься его воспитывать?

– Да я вообще не уверена, что…

Август перебил меня жестом:

– Об этом не может быть и речи.

– Вообще-то это только мне решать!