Настоящие мужики детей не бросают

Он застал Пашу за прилавком. Тот, видимо, только что заступил на сутки, расхаживал по зальчику со списком в руках и проверял наличие товара на полках. Минут десять пришлось подождать, пока из магазина уберется местная алкогольная шушера, сдававшая бутылки и выскребавшая из карманов последние рубли в обмен на пиво, поскольку пивбар, где кружка стоила дешевле, еще был закрыт. Как только «24 часа», так назывался магазинчик, опустел, Климов и нырнул туда. Охранник, приняв свои сто пятьдесят, дрых в подсобке, поскольку оттуда доносился его раскатистый храп. Оперативник перевернул табличку «Открыто» на «Закрыто» и прихлопнул дверь. Паша заметил эти действия, дернулся, но капитан тут же его тормознул:

— Стоять, Паша!

Сыщик вытащил удостоверение, сунул продавцу в нос, чтобы тот успел понять, с кем имеет дело.

— Все ясно?

Тот кивнул, но тревога железным обручем все еще сковывала продавца.

— Успокойся, Паша, я же не грабитель, а из уголовного розыска, — ласково проговорил Климов и, выдержав паузу, добавил: — Из отдела убийств. Вник?

Продавец проглотил комок, вставший в горле, глаза у него расширились, и он облизнул сухие губы.

— Пива хотите свеженького? Всего час назад привезли, — предложил он.

— Давай!

Паша вытащил две бутылки «Золотой бочки».

— Вам открыть?

— Открой.

Он открыл обе бутылки. Капитан с удовольствием сделал глоток, шумно выдохнул, не спуская глаз с продавца. Тот вел себя явно неспокойно и сразу выдул почти половину. Но эта тревога могла быть вызвана наличием левого товара в магазине, хотя всякому торговому дураку ясно, что этим занимается отдел по борьбе с экономическими преступлениями, а капитан внятно дал понять, откуда он. Но этот Паша, судя по бараньим завиткам на голове и перепуганным, бегающим глазкам, глубоким умом не отличался.

— Хорошее пиво, — крякая и снова прикладываясь к бутылке, сказал оперативник.

— Да, свежее.

— Ты, надеюсь, докумекал, почему я к тебе зашел? — помедлив, спросил Климов.

Продавец вытаращил на него глаза.

— Как Сереженька-то, дружок твой, поживает?

Паша пристыл на месте. Он чувствовал, что рано или поздно кто-то придет к нему или Степе с этим вопросом, кто-то придет. И что теперь? Серый узнает, вмиг их горлышко прохудит. Одноклассник уже как-то намекал, хватив лишнего, что опасно держать двух свидетелей. Но они со Степой стали клясться, что никогда его не заложат. Тот послушал их и тихо прошептал:

— Хоть слово вякнете, и заказывайте по гробику. Из-под земли достану!

И вот теперь пришел капитан из уголовного розыска и в лоб задает ему этот страшный вопрос. Значит, что-то уже пронюхал. Дыма без огня не бывает.

— Ты что, Паша, глухой? Я тебе задал прямой вопрос. Или хочешь со мной проехать?

— Нет, я не глухой. А какой Сережа?

— Твой друган школьный. Или еще кто-то есть?

— У меня двоюродный брат, он тоже Сергей.

— Меня твой брат пока не интересует. А вот дружок школьный очень и очень. Ты его когда последний раз видел?

— Недели две назад, мы в пивбаре собирались. Посидели, пивка попили.

— И часто вы собираетесь?

— Раз или два в месяц обязательно выбираемся, опять же повод находится: у кого-то день рождения или еще чего. Опять же все рядом живем.

— Когда это началось у Сереженьки? — как-то небрежно, вскользь задал вопрос капитан.

— Что? — вздрогнув, вспотел Паша, и от капитана не укрылась эта внезапная тревога.

— Ну как что? — чувствуя, что уцепился за ниточку, нервно усмехнулся сыщик и, пронзив продавца яростным взглядом, заговорил жестко и требовательно: — Ты меня за лоха-то не держи и Курочку Рябу из себя, Пашенька, не строй, а то я о-о-очень рассержусь! Он меня спрашивает! Здесь я задаю вопросы, а ты отвечай, не виляя хвостом! Понял?!

— Я не понимаю…

— Да ну? Ловкий мальчик Паша! Паучком прикинулся, на спинку упал, лапки вверх поднял, мол, чур, только не я! Нет уж, Пашенька, не чур, не пройдет! Я тебя сейчас выдерну из твоей палатки, засуну к уголовникам в СИЗО, и они там тебе быстро разъяснят, как надо с дяденькой капитаном разговаривать! — допив пиво, пригрозил Климов. — Ты этого хочешь?!

Продавец побледнел, глаза у него расширились, а губы задрожали. Он был уже тепленький и после жестких капитанских угроз собирался выложить всю правду о Сереженьке, а за последним, видимо, много чего водилось, и, возможно, соседка Ангелина Васильевна своим зорким глазом навела их на верный след, Климов нюхом чуял, а тут обмануть его было сложно.

— Так ты этого, Пашуля, хочешь?! Ночь в стылом карцере на цементном полу просидеть и яйца приморозить, чтоб потом никогда детей не иметь?! Говори, не стесняйся! Или хочешь, чтоб тебя уголовники в камере опустили, «петухом» сделали?! Ты этого хочешь, да?! Или нет? Говори, говори!

— Я не хочу! — брызгая слюной, задрожав от страха, завопил продавец. — За что?! Я не хочу!

Климов мгновенно зажал ему рот.