Настоящий джентльмен. Часть 1

В нашей коммерческой ячейке было трое ленинградцев: зубной техник Миша, бывший инженер-конструктор подводных лодок Константин и я. Вокруг запустение, горы строительного мусора, кучи железа. Товар, приданое родины, художественно разложенный на ящиках от Мимы, ждал клиента. Вообразить, что благополучный итальянец поднимется в воскресенье ни свет ни заря, чтобы ходить среди руин, я никак не мог.

Тем не менее, как только солнце встало, клиент пошел. Первыми появились профессионалы, владельцы маленьких гостиниц, «пансионов», которые по дешевке скупали советские простыни из натурального хлопка и льна.

За ними тянулись фотолюбители, которые шли за «Зенитами». Отечественная зеркалка была сделана на славу. Корпус фрезерован из цельного куска бронзы, им хоть гвозди забивай. По примерным подсчетам, эмигранты за те годы продали на «Американо» 150 тысяч «Зенитов».

Наша тройка питерских полуинтеллигентов на этом блошином рынке испытывала душевные муки. Никто из нас отродясь ничем не торговал. В 10.30 утра на соседней улице открывался бар. Один из нас шел и покупал бутылку водки. Трое непьющих осушали ее под палящими лучами итальянского солнца и жизнь как-то сразу гармонично соединялась с торговлей. Объяснялись жестами.

Если соединить три перста на обеих руках, повернуть их ладонями вверх и покачать по вертикали, то в вопросительном контексте это будет означать «сколько стоит?». На объявленную цену клиент говорил «Бу!» и делал тот же жест, только сильнее. То есть дорого. «Бу!» — отвечал я, тряся двумя троеперстиями, как бы говоря — «не хочешь, не бери!»

У особо удачливых был ходовой товар — икра в банках или невесть как провезенные иконы. Стандартный эмигрантский набор, а у всех он был одинаковым (собирали по единым спискам), большого энтузиазма у покупателя не вызывал. Остро стояла проблема ликвидности — как бы ликвидировать все побыстрее. Новые коммерческие идеи облетали рынок со скоростью света.

Один гражданин из Одессы в последний момент перед отъездом, не зная, чего бы такого еще купить, зашел в аптеку и приобрел несколько клизм. На «Американо» эти клизмы в первый же день у него купили. «Идиоты!» — говорил нам этот гражданин из Одессы. — «Они же не знают, что сюда надо везти! Скоро приезжает мой друг Зяма, я ему сообщу, чтобы он затоварился как надо!»

Неожиданный успех советских клизм поверг нас в изумление. Мы, по возможности, подняли этот деликатный вопрос со знакомыми итальянцами. Оказалось, в Италии есть традиция приема некоторых лекарств в виде водного раствора через анальное отверстие. Толстый кишечник опутан густой сетью венозных сосудов, которые быстро разносят медикамент по организму.

Гражданин из Одессы получил документы и отбыл в Америку. Вскоре мы встречали в наших торговых рядах Зяму, он появился с гигантским чемоданом. На лице Зямы играла горделивая улыбка, глаза выражали некое тайное знание, недоступное другим.

И вот, на Зямином прилавке, рассортированные по типу и размеру, были разложены клизмы. Большие, маленькие и совсем маленькие, для младенцев, профессиональные кружки Эсмарха со стеклянным резервуаром — их Зяма доставал, видимо, через больницы, — грелки со шлангами, наконечники разной формы и длины. Иные были столь причудливы на вид, что я только диву давался — куда такое применять?

В первое воскресенье Зяма ничего не продал. «Ерунда!» — сказал он. — «Просто погода была плохая, интеллигенты сидели по домам!» На следующей неделе результат был тоже нулевой. Это же повторилось и в каждое последующее воскресенье. Из огромного чемодана советских клизм не продалась ни одна.

В последний день, упаковывая продукцию отечественной фармакологии, Зяма с мрачным лицом сказал нам: «Встречу Гришу в Америке, все эти клизмы ему в одно место вставлю!»

Помпеи

Среди животрепещущих тем, вокруг которых велись эмигрантские разговоры, неизменно всплывал город Помпеи. Какой же русский не знает Помпеи? Помните афоризм поэта Баратынского: «И стал последний день Помпеи для русской кисти первым днем!»

Речь идет о знаменитом полотне Карла Брюллова «Последний день Помпеи», написанной в 1830–1833 годах (с 1895 года находится в Русском музее в Петербурге). Поражает сам размер картины — 4,65×6,5 м, более 30 квадратных метров, по площади как хорошая комната. На полотне изображено извержение вулкана Везувий в 79 году нашей эры, в котором погибли жители Помпеи, и разрушение города. Извержение длилось около суток. Три города — Помпеи, Геркуланум и Стабию — засыпало горячим вулканическим пеплом слоем до 6 метров. Извержение было такое, что пепел долетал до Египта и Сирии.

Раскопки начались в середине XVIII века, а в конце XIX-го обнаружили, что на месте тел людей и животных за 18 столетий образовались пустоты. Их начали заливать жидким гипсом, так удалось восстановить предсмертные позы погибших.

Археологи работают и по сей день, однако к 1976 году раскопано было достаточно для показа посетителям.