Настоящий мужик. История парня из Anthrax

На той же неделе Anthrax выступили на шоу Джимми Фэллона, и это было что-то из области фантастики. Раньше такие передачи даже не принимали звонки от металлических групп. Но теперь было круто раскачивать национальное вечернее телешоу. По какой-то причине Anthrax снова выступали в роли голоса нации. Черт его знает, почему. Может, это было как-то связано с возвращением Джоуи. А может, мы так много времени провели вместе, что все говно осталось в прошлом. Мы пережили альтернативную сцену 1990-х, феномен ню-метала и взрыв инди-рока; всю циничность и негативные чувства, которые вызывали эти два жанра. Мы пережили все и теперь считались легендарной группой – участниками «Большой четверки». Общественное мнение – это все, хоть и звучит пиздец как дико, но с этим не поспоришь. Впервые за многие годы в нас увидели конкурентов. Меня это вполне устраивало.

Концерт «Большой четверки» на «Янки-стэдиум», бесспорно, стал величайшим моментом в моей жизни как для музыканта. Это место было для меня практически вторым домом, по крайней мере, в духовном смысле. Anthrax еще не попали в Мировую лигу металла – Black Sabbath, Metallica, Iron Maiden и Judas Priest по-прежнему удерживают этот титул, – но мы подобрались чертовски близко. В глубине души мы как «Янкиз», на которых я вырос. У нас были годы успеха и годы провала, но мы продолжали бороться. Мы теряли игроков и принимали противоречивые решения. Мы меняли менеджеров и горели на неудачных бизнес-решениях. Но мы по-прежнему здесь, как и наши фэны.

В тот день мы реально чувствовали себя хозяевами поля; чувствовали, что это наш дом. Мы были ебаной нью-йоркской группой. Ясное дело, нам не хотелось выступать первыми, но решали не мы. Хозяевами шоу были парни из Metallica. Они тщательно готовили этот тур. Координировать расписание четырех гастролирующих групп было непросто. Но мы все горели желанием отыграть. Даже Megadeth понимали стратегическую ценность выступления на разогреве у Metallica, и Дэйв Мастейн, страдающий от сильных болей в шее и спине, знал, что должен принять участие в этом концерте.

За пару недель до концерта я написал Ларсу и в шутку сказал: «Слушай, на “Янки-стэдиум” мы хотим поменяться с Megadeth местами. Они будут открывать, а мы будем выступать вторыми. Мы – группа из Нью-Йорка и считаем, что для Нью-Йорка это вполне логично».

Он слегка охренел: «Ээ… ну, ладно, я сделаю пару звонков». Ларс имел в виду, что свяжется с менеджментом, который все организует. Я дал Ларсу попотеть двадцать минут, а потом написал: «Кстати, это была шутка. Я поугарал над тобой. Ждем не дождемся начала».

– О, слава богу! – написал Ларс. – Мне правда не хотелось звонить, потому что сам знаешь, какой бы открылся ящик Пандоры.

– Знаю, знаю. Потому я и попросил – просто чтобы потрепать тебе нервы.

Нам сшили специальные футболки, которые напоминали полосатые футболки «Янкиз», но с надписью Anthrax. Мы и выглядели похоже, но, когда сели на электромобили от гримерки до сцены, я понял, что никогда так не нервничал перед выступлением. Мы дошли до сцены. Я стоял с Перл и Ревелем и остальными участниками группы. Наш старый друг Эдди Транк, прожженный диджей и ведущий «Метал-шоу», стоял за сценой с Рэнди Джонсоном, известным бейсболистом. Он был питчером «Янкиз» с 2005 по 2006 год, за свое пребывание в Высшей лиге выступал за шесть других команд. Он завершил свою карьеру в «Сан-Франциско Джайентс» в 2009 году, пять раз получал приз Сая Янга[80]. После ухода из бейсбола стал профессиональным фотографом. Рэнди – большой фэн металла и рока, я несколько раз пересекался с ним, и когда мы стояли там, а он фотографировал, я спросил:

– Что ты сделал на первенстве по бейсболу, когда был в форме и находился в чрезвычайно стрессовой ситуации, а тебе нужно было выбить игрока? Ты ведь наверняка нервничал, да?

– Нервничал как сумасшедший, – ответил он. – Но ты делаешь свою работу. Отбрасываешь все лишнее и делаешь то, что должен. А почему ты спросил? Ты что, нервничаешь?

– Чувак, да у меня крыша едет, – подтвердил я. – Я очень нервничаю и весь на взводе. Я буквально зажат, рук не чувствую. Для меня крайне важно выступить на этом концерте.

– Ты – профессионал, – ответил Рэнди. – Ты знаешь, что делать. Иди и делай, что должен.

И вот заиграло интро. Оставалось только последовать совету Рэнди – не выйти я не мог. Как только я завернул за угол и вышел, сразу же ощутил прилив энергии от публики, взглянул на этот исторический фасад, и весь мандраж и беспокойство как рукой сняло. Когда мы рубанули «Caught In a Mosh», я начал плакать. Я плакал просто оттого, насколько много все это значило для обычного паренька из Нью-Йорка. Плакал, чувствуя невероятное счастье от этого мгновения. Многолетние эмоции выходили из головы и сердца, передавались рукам и гитаре, а потом в уши лучших фэнов на свете.