Ответ был в Зеленой книге. Третий путь — путь жизни для Востока, который указал Брат. Джамахирия — государство, где правит сам народ. Основой жизни, ячейкой общества является джума, община, община выбирает совет, который и участвует в решении политических вопросов от имени джумы. Джамахирия — слово, происходящее от «джума», страна советов. Каддафи был смертельно опасен тем, что попытался на теоретическом и практическом уровне ислам и коммунизм, это было что-то вроде нового Корана, как бы не кощунственно это звучало, который Лидер ливийской революции попытался дать народам Востока как руководство в борьбе с угнетателями. Те, кто пытался сделать подобное, соединить какую-то религию и коммунизм — долго на этом свете не заживались. Так, Папа Римский Иоанн Павел Первый не понял недвусмысленных угроз и по интронизации продолжал попытки совместить католицизм и коммунизм, создав новую ветвь религии, привлекательную прежде всего для стран Латинской Америки, где одинаково сильны как католическая вера, оставшаяся от испанцев, так и коммунистические взгляды, борьба против угнетения. Иоанн Павел Первый не прожил и двух месяцев: его нашли мертвым в папском дворце в разорванной ночной рубашке. Не понял поначалу ситуации и Иоанн Павел Второй — но произошло покушение на него, почти сразу после интронизации, покушение турецкого фашиста Али Агджи, который западными СМИ был почему то причислен к агентам болгарской разведки, хотя это был турок-неофашист из Серых волков, организации турецких националистов, еще с семидесятых находящейся в тесном контакте с ЦРУ США и ставящей себе цель отторжение у СССР Кавказа и Средней Азии с целью создания неофашистского государства Туран. После покушения Иоанн Павел Первый все понял — а вот Каддафи — нет, он ушел в глухую оборону, понимая что сейчас он один, и выступать — не время. Но от своих опасных взглядов и воззрений — не отказался.
В темноте — а они шли по пескам, ориентируясь разве что по свету висящего над головами полумесяца — показался блокпост, костер, вооруженные до зубов бедуины, Тойота — пикап с ЗГУ-2 в кузове. Короткая остановка — и они снова пошли по пустыне, правда теперь она была не безлюдна и темна, как до этого. Если хорошо присмотреться — везде, на гребнях барханов, рядом с дорогой, просто на песке — можно было заметить затаившихся вооруженных людей. Это была их земля, их пустыня, и Брату здесь — ничего не угрожало.
Аль-ах аль-каид ассаура Муаммар бен Мухаммед Абу Меньяр Абдель Салям бен Хамид аль-Каддафи[205]
лично вышел встречать советских гостей из раскинутого посреди пустыни большого бедуинского шатра, стоявшего у подножья большого бархана в окружении таких же. Неверный свет костров, вооруженные до зубов люди, вой пустынного шакала где-то вдали — все это производило впечатление начала двадцатого века — но никак не его конца. И тем не менее — это был конец двадцатого века, и это была Ливия, одно из богатейших государств африканского континента.Рядом с братом стоял молодой переводчик, учившийся в СССР студент и дальний родственник Каддафи — он не доверял никому, и даже родственникам то своим не доверял, но делать было нечего, и он старался расставить их на нужные посты, выучить, вселить в их сердца преданность. Чуть в стороне было несколько охранников — женщин, ни у одной из них на вид не было оружия, но это не значит, что его у них не было вообще. Близко к Брату они не подходили, опасаясь вызвать его гнев. Все пространство между шатрами было застелено дорогими коврами, на которые вездесущий пустынный ветер уже накидал пыль и песок.
Когда советские гости приблизились к Брату на расстояние нескольких метров — Брат заговорил через переводчика.
— Я рад приветствовать своих друзей и гостей на древней ливийской земле, да пошлет вам Аллах удачу в делах.
— Мы рады видеть тебя, Брат Лидер ливийской революции — ответил за всех Михайлов по-русски — рады видеть тебя в добром здравии.
Переводчик перевел.
Каддафи выжидал чего-то долго, почти минуту — потом протянул руку, давая понять, что можно подойти и пожать ее. В его стране люди не жали друг другу руки, они приветствовали друг друга по другому — но русские почему-то пожимали друг другу руки при встрече, и он знал этот русский обычай.
Первым поздоровался с Братом Михайлов, лидер ливийской революции улыбнулся ему, потому что знал и уважал этого человека, несмотря на то, что он был из другой страны, а страну эту Брат не очень то уважал, потому что считал слабой. Но этот человек был сильным и умным, а Брат умел видеть людей и воздавать им должное, и немало часов они провели в поставленном посреди пустыни бедуинском шатре за разговорами.