Наступление

— Послушай! — перебил его Траян. Его раскосые глаза забегали, как хорьки, а густые, почти сросшиеся брови ощетинились, как маленькие козырьки.

Но Матейчо не дал ему сказать. Он упрямо продолжал свое, уверенный в неопровержимости своих доказательств:

— Ты больше месяца шляешься здесь, обманываешь власти и товарищей, что был в тюрьме как политический, претендуешь на что-то.

— Кто был в Скопле в тюрьме, те обо мне знают, — ответил Траян.

— А ну посмотри на меня: похож я на молокососа? — показал Матейчо на свою верхнюю губу. — Рассказывай свои байки кому-нибудь другому. Молод еще меня дурачить! В тюрьме ты, конечно, был, но как уголовник. Воровал в роте часы и продавал их какому-то еврею, и его в конце концов засыпал. И как только я тебе поверил?..

— Я тебя предупреждаю, смотри, в дураках окажешься, — прервал его Траян.

— Здесь все собрано! — Матейчо постучал по столу. — Скажи спасибо, что мне не хочется связываться с тобой, а не то попал бы ты под трибунал. А там таких, как ты, дезертиров, — сразу к расстрелу.

— Кто прав, тому ничего не страшно, — спокойно проговорил Траян.

— Ты видишь этого человека? — спросил Матейчо, указывая пальцем на Самарского.

— И что?

— Скажи теперь при нем, что ты знаешь о Киро Слановском, об арестах в селе, о его участии в расстреле Васки, Мечки, учителя Станчева…

— Ничего не знаю, — равнодушно ответил Траян.

— Как не знаешь? — обиженно заморгал Матейчо и по привычке потрогал на поясе пистолет. — Ты что, забыл, что у меня есть твои письменные показания?

— Они недействительны. — Траян растер ногой окурок на полу.

— Ах вот оно что! — рассердился Матейчо. — Значит, раз мы тебя посылаем на фронт, так ты готов покрывать гадов? Будешь отвечать перед законом за ложные показания! Может, станешь отрицать, что летом, когда был в отпуске, видел, как однажды ночью встречались Слановский и Данчо Данев?

— Как я могу это признавать, если я их не видел?! — дерзко ответил Траян.

— Посмотри на него, — вращал вытаращенными глазами Матейчо, — этот человек готов послать тебя на виселицу, не моргнув глазом… Но ведь ты же писал, у меня все твои показания! — сердито стукнул по столу Матейчо.

— Ты требовал так писать, а я вот при свидетеле все отрицаю. Не видел я Киро Слановского летом, когда арестовывали наших, и Данчо Данева не видел.

Самарский не удержался и заговорил. Голос у него был хриплый и усталый.

— Если вы действительно свидетель этих фактов, нельзя отказываться от своих показаний только из-за того, что вас посылают на фронт. Вы, наверное, слышали о Данчо Даневе…

— Ну, слышал, только что у меня с ним общего? — все так же дерзко спросил Траян.

— Может быть, и ничего, — продолжал Самарский, — но отказываться от уже сделанных признаний равносильно соучастию.

— Знаешь, парень, дело-то совсем в другом, говорить только не хочется, — небрежно махнул рукой Траян.

— Нет, я вас спрашиваю, вы действительно давали письменные показания об этих фактах?

— Да вот они у меня в столе, — нервно задергал ручку ящика стола Матейчо.

— А знаешь, сколько мне наобещала его милость? — Траян глазами указал на Матейчо. — И все за то, чтобы я сказал, будто видел все это своими глазами. Да кто мне поверит, я ведь в это время в тюрьме был… Он хотел, чтобы я оказал ему якобы служебную услугу, да только, я вижу, дело здесь пахнет керосином. Не хочу брать грех на душу.

— Ах, у тебя еще и душа есть? — наклонился над столом Матейчо. — Вишь, чего он испугался: не хочет брать грех на душу! Ну погоди, ты меня запомнишь на всю жизнь, хорошо запомнишь.

— А я ничего не боюсь. Завтра утром ухожу на фронт, а если мне повезет и я вернусь живым и здоровым, тогда и поговорим…

— Ты еще и угрожаешь? — вышел из-за стола Матейчо.

В дверь сильно постучали.

— Войди! — разрешил Матейчо.

Сначала бабушка Луканица просунула только голову, а затем нерешительно вошла. Под мышкой она держала небольшой узелок, завернутый в домашнее полотенце. Она поставила свою палочку у двери и сделала шага два вперед.

— Матей, добрый день. А вот и он, сын Пышова. А я уже к вам ходила, — обратилась она к Траяну и скороговоркой добавила: — Твой отец сказал мне, что тебя вызвали в общину. Принесла тебе небольшую передачу для нашего Асенчо.

— Эх, бабушка Луканица, — с досадой нахмурил брови Траян, — я уже целый мешок посылок набрал. Денчо Чолаку передал для Пени большую сумку, жена Кутулы — целую баклажку, бабушка Яна и та принесла передачу для Ангелчо, а когда я сюда шел, встретила меня Бойка Слановская, и она готовит посылку для брата.

— Сынок, да разве ж так можно? Другим передашь и то и это, а наш ничего не получит? Ты не подумай чего такого особого, я всего-то и посылаю одну исподнюю и одну полотняную верхнюю рубаху, да еще баницу испекла.

— Бери, бери, — сказал Самарский.

— А от меня передашь им всем по пачке сигарет. Ничего с тобой не станет, выдержишь, — вмешался и Матейчо.