Насты

Через их головы видно, что с той стороны гуляют зеваки, охотно снимают на видео, сегодня же все это появится на ютюбе. Там же прохаживаются офицеры в пятнистой форме и без касок, все с мобильниками в руках, явно ждут дальнейших распоряжений, но у нас в России и руководство трусливое, никто никак не желает брать на себя ответственность за хоть какие-то действия.

Демонстрантов еще не видно, ожидаются две колонны с южной стороны, оттуда уже прибежали несколько бойких ребят, увидели перегораживающую улицу цепь и бегом ринулись обратно.

За спинами омоновцев несколько ментов, среди них две женщины, но такие толстые и безобразные тетки, что им можно и по морде заехать, это не женщины.

– Самое лучше, – заявил Данил, – это выдернуть к нам в толпу полицая, отнять у него щит, дубинку и шлем! Самого отхерачить, а нам идти во главе клина и выдергивать новых полицаев.

Зяма спросил опасливо:

– А если слезоточивый газ?

– Фигня, – заявил Данил безапелляционно. – Намочи платок и на харю! Ее и так придется, скорее всего, завязывать.

– Не придется, – сказал я.

– Почему?

– В этот раз толпу еще не разжечь…

Грекор сказал достаточно бодро:

– Мы не такие уж и беззащитные! Камни, которые нам под ноги положил мэр вместо асфальта, арматура в руки… на крайняк можно бутылки с зажигательной смесью или фаеры.

– Камни, – сказал я, – да, но не коктейли Молотова.

– Почему?

– Не в этот раз, – ответил я. – Русские очень долго раскачиваются.

– А потом остановиться не могут, – буркнул Зяма язвительно. – Воровать – так миллион, а потрахать, так Аню Межелайтис…

Данил сказал деловито:

– Футбольные щитки хорошо защищают от дубинок.

– Ты что, – спросил Зяма, – ногами будешь закрываться?

– Дурак, – бросил Данил с презрением, – их все равно куда пристегивать: на ноги или на руки!

Грекор сказал мечтательно:

– Пращи… Нужна только веревка и кусок кожи, а кидаться можно чем угодно.

– Точно, – поддержала Люська, – даже не нужна меткость, достаточно, чтобы летело в толпу полицаев. Нам же все равно, которого шарарахнет!

Данил глухо хохотнул:

– Они все на одно лицо. Их не жалко.

Глава 4

Вдали послышался шум, донеслись веселые голоса. Внизу по улице показались идущие в нашу сторону демонстранты, передние ряды опоясаны длинными транспарантами, где крупно написано: «За честную власть!», «Долой коррупцию!», «Правительство – долой!».

За ними множество парней и девчонок с плакатами в руках, у многих надписи на рубашках и майках, дальше за плакатчиками группы веселых девчонок с гирляндами шаров над головами.

Данил довольно похохатывает, для этого это шествие, как и для абсолютного большинства, – огромная праздничная тусовка. Самое сладкое еще то, что можно сколько угодно выкрикивать ругательства в адрес властей и ничего тебе за это не будет, это же такая красотища, только ради этого стоит прийти и поучаствовать.

Замедляя шаг, они приблизились к мрачной цепи ОМОНа, остановились, там мужичок из передних рядов, явно один из вожачков, закричал громко хорошим актерским голосом:

– Почему вы мешаете нам, демократическому большинству?.. Почему не пропускаете наше народное шествие народа?

И хотя кричал вроде бы омоновцам и полиции, но косился в сторону снимающих его со всех сторон корреспондентов.

Один из офицеров ответил через мегафон, но чувствовалось, что оппозиция наняла прекрасных актеров, дала им мегафоны с чистейшим звуком, в то время как омоновца едва-едва расслышали и мы, хотя оказались близко: он сбивчиво и косноязычно объяснил, что дальше перекресток магистралей, туда нельзя, движение будет парализовано.

– Но это нарушение свободы! – патетически прокричал вожак-актер и встал в позу Ленина на броневике. – Мы протестуем!.. Мировая общественность услышит наш угнетенный голос!

Валентин со смешком толкнул меня в бок и кивнул на мировую общественность, что лезут друг другу на головы, снимая отважного борца с режимом во всех ракурсах, словно скульпторы уже получили приказ сегодня же начать строить гигантский монумент на Красной площади такому неслыханному герою.

Недалеко от нас, по ту сторону металлического заборчика, один из демонстрантов прокричал:

– Сатрапы!.. Пропустите народ!

Омоновец, к которому он обращался, процедил сквозь зубы:

– Мало без вас на улиц пробок…

– А мы и там гулять изволим! – прокричал герой громко. – И че ты мне сделаешь?

– Это наше право! – завопила его подружка, явно хочет выйти за него замуж, а потом, понятно, и сама ни на какие митинги, и его не пустит. – Москва – наш город! А вы откуда понаехали?

Вместо ответа омоновец вскинул дубинку, но со все сторон заблистало столько вспышек фотокамер, что оказался освещен, как клоун на арене цирка, и он, скрипя зубами и делая милое лицо демократа и гуманиста, почесал кончиком палки себе спину и затем с усилием опустил, превозмогая вполне понятный рефлекс.

По ту сторону кокетливого заборчика из алюминиевых решеток прохаживаются молоденькие менты в непомерно широких картузах, идиоты все еще не понимают, что над этими сомбреро хохочут даже папуасы в своем Толедо.

Данил огляделся и сказал нам тихонько:

– А давайте им вломим?