Настырный

Старик повернул. Я пошел за ним. Кадыр-ага не произносил ни слова. Даже шаги его не стали торопливей. Можно было подумать, что все происходящее нисколько не трогает его. Однако через несколько минут я убедился, что старик совсем не так уж спокоен.

— Мальчишки, — не оборачиваясь, проворчал он. — Подняли свою дурацкую возню… Теперь байские нукеры треплют и правого и виноватого. Всю деревню перебаламутили!

Мы миновали овечий загон, потом какой-то пустырь и вошли в густой виноградник. Посреди него был устроен деревянный топчан. Там сидели люди, человек семь-восемь.

— Проходи, — сказал мне Кадыр-ага. — Придется здесь говорить, в собственном доме покоя не найдешь. Садись. Подвинься, Вельназар, пусть парень сядет!

Я со всеми поздоровался за руку, хотя лиц в темноте не различал. Потом сел возле человека, которого Кадыр-ага назвал Вельназаром. Старик хозяин расположился напротив.

— Ну, рассказывай по порядку. Говоришь, все живы?

— Да, только Ахмед ранен в плечо.

Старик покачал головой.

— Так я и знал, что нарвется на пулю. Жаль парня.

Выражая свое сочувствие Ахмеду, все некоторое время молчали, опустив головы. Первым заговорил Кадыр-ага:

— Вот, соседи, это тот самый человек, про которого я вам толковал.

Все оживленно зашевелились. Кадыр-ага спокойно сказал:

— Давай рассказывай свою историю. Только все по порядку. Не торопись.

Я стал рассказывать, стараясь не забыть ничего из того, что случилось в последние сутки. И каждый раз, упоминая о Якубе, я невольно умолкал, соображая, куда он мог деваться. Мне почему-то казалось, что этот человек знает обо мне все. Ему известно даже то, что я сижу сейчас на топчане в винограднике Кадыр-ага, и он может прислать сюда нукеров. Я невольно вглядывался в темноту.

Кадыр-ага тоже казался обеспокоенным. Он то приподнимался, то начинал покашливать. И хотя он не велел мне торопиться, ясно было, что надо спешить.

— Слышали? — коротко спросил Кадыр-ага, когда я кончил свой рассказ.

— Слышали, — ответили собравшиеся, утвердительно качая головами.

— Значит, Осман-бай решил подпустить туману. Так хочет дело повернуть, чтоб мы сами потребовали для них смерти. Нашими руками думает расправиться с невиновными, — голос Кадыра-ага пресекся от негодования.

— Кадыр-ага, а откуда он, этот парень? — с сомнением спросил один из мужчин. — Ведь мы не знаем его.

— Я не расспрашивал его, кто он, откуда родом, сейчас не время. Я знаю одно — парень пришел вовремя, без него Осман-бай запросто мог бы нас обмануть.

— А если мы скажем, что не согласны? — послышался из темноты чей-то мрачный голос.

— Плевать ему на наше несогласие, — отозвался мой сосед.

Я привстал на колени.

— Осман-бай уверен, что никто и не пикнет, — я говорил горячо и старался убедить этих людей. — Баи ведь как считают: сила за мной, значит, любое мое дело справедливо! А сила на его стороне.

И опять кто-то выкрикнул из темноты:

— У него сила. А у нас, выходит, силы нет?

— Для Осман-бая мы — овцы. Стадо овец.

— Я ему, старой лисе, покажу стадо… — выкрикнул мой сосед.

— Не горячись, Вельназар, — вмешался Кадыр-ага, по-прежнему не повышая голос. — Зря кулаками махать, получится, как с Ахмедом. Сообща надо действовать! Если туркмены объединятся, им ни Осман-бай, ни сорок тыщ кызылбашей не страшны!

— Правильно, — подхватил Вельназар. — Не страшен нам Осман-бай с его нукерами!

Неподалеку послышался конский топот.

— Вот, легки на помине, — Кадыр-ага поднялся. — Пойду постараюсь увести их.

Старик ушел. Слышно было, как два всадника с разгона осадили лошадей.

— Это вы, Кадыр-ага? — послышался громкий голос.

— Я. Кто ж еще?

— Почему не спите?

— Рад бы, да разве заснешь — вон вы какой переполох подняли.

— Ладно, отец, идите в кибитку, и чтоб до утра носу никто не высовывал.

Послышался топот копыт.

— Расходиться надо, — сказал Кадыр-ага, подходя к нам. — Как бы чего не пронюхали. А завтра смотрите уши не развешивать! Нам теперь нападать надо. Предупредите кого понадежней, чтоб понимали, что к чему.

Один за другим гости Кадыра-ага исчезли в темноте. А деревня все еще не угомонилась. Где-то опять исходила хриплым лаем собака.

— Давай, парень, ложись прямо здесь, — сказал мне Кадыр-ага. — Рассвет скоро.

— Нельзя, отец. Ждут они меня, Ахмед ждет.

Старик не настаивал.

— Песками иди, — сказал он, когда я попрощался. — Будь осмотрительней.

Я пробрался сквозь виноградники, прошел кладбищем и заспешил к зарослям гребенчука.

Когда я добрался до своих, небо на востоке уже светлело. Ахмед сидел, опустив голову на грудь, рядом вповалку спали наши ночные товарищи.

— Ну и ну, — удивился я, — с ночи весь в жару маялся, а сейчас хоть женить. Здоров же ты, парень!

Ахмед довольно рассмеялся.

— Это все Халмурад-ага. Мертвого на ноги поставит. В деревню к себе звал. Полежишь, говорит, денек-другой. Да разве я улежу сейчас?! Сказал, повязку не трогать, через пять дней сменит.

— Через пять дней твою рану настоящие врачи лечить будут.

— Ишь ты! Выходит, у красных и лекари настоящие есть?

— А как же!

— Ну что ж… Чем черт не шутит… Ладно, давай поближе садись. Что там в деревне?