Настырный

Солтан вышла за Гуммата по своей воле. По первому требованию мужа бросила родные степи и поехала на его родину. Спроси кто-нибудь: «Что у вас общего, что вас объединяет?» — Гуммат не нашел бы что сказать. Самому ему такой вопрос никогда не приходил в голову. А правда, чего ради они живут вместе? Детей рожать? Да у них после Бешера и детей-то нет… Гуммат не мог даже похвастаться, что время от времени они с женой пьют наедине чай, ведя неспешные тайные беседы, — не было этого. Но если Солтан уезжала к своим, если хоть одну ночь отсутствовала, Гуммат начинал тосковать. Потом Солтан возвращалась, он успокаивался, и жизнь входила в свою колею.

— А соседки другое говорят… — сказала вдруг Солтан грустным голосом.

— Что они говорят? Ну?

Жена молчала.

— Скажи, не стесняйся!

— Что ты по ночам с Гозель путаешься…

— Вот те на! Это кто же придумал?

— Мне жена Носатого сказала. А ей еще кто-то…

— И что ж, верят они?

— Кто их знает… Слух идет…

Гуммат не знал, что ответить. Он только сморщился, словно ему сунули в рот что-то очень горькое и заставили жевать эту горечь. Уж лучше бы Солтан ушла… Не приведи бог, еще что-нибудь сообщит!..

Но жена не уходила, сидела, опустив глаза, и молчала. Гуммат нерешительно улыбнулся.

— Надо ж такое придумать!..

— Говорят, будто Нуры тебя разукрасил… Будто застал он вас…

— Да его этой ночью и дома не было. Когда я к ней зашел…

— Зашел?!

— Ну вот! Толковал, толковал ей!.. Мне пришлось зайти к Гозель! Да ты, я вижу, не прочь поверить этим сплетням!

— Я не верю…

— Ну и хорошо. Хватит об этом! Совсем обалдели — с Гозель путаюсь! Да стоит ей подойти, я прямо не знаю куда деваться, хоть беги!

Солтан все не уходила, видно, хотела что-то сказать. Наконец решилась.

— Я хочу тебя попросить… Не делай этого, Гуммат.

— Чего не делать?

— Не ходи ты по чужим дворам в неурочное время. Все равно: не одно, так другое придумают! Смеяться будут… Ты всех на свой аршин меришь… Доверчивый ты.

— Это, пожалуй, верно… Твоя правда, — Гуммат опустил голову, задумался.

— А все потому, что не за свои дела берешься! — Кажется, Солтан решила перейти в наступление. — Председатель сам может разобраться!

— Не может! У него тыщи дел! Да ты не сомневайся, я мигом разузнаю, кто сплетню пустил! Я их выведу на чистую воду! И Хоммака накрою — не выкрутится!

Солтан молча вздохнула, поднялась. Молодец она — выдержанная женщина! А что же все-таки получается? Может, Гозель нарочно это подстроила? Может, у них с Хоммаком сговор? Да, ничего видно, не поделаешь, придется рассказать председателю. Пускай вызовет Гозель, поговорит… А там посмотрим.

6

Ничего нового Гозель председателю не сообщила. Повторила то, что рассказывала Гуммату, разве что не так бойко. Голос у нее был тихий, глаза опущены. А когда она заговорила о том, что хотела сдать урюк на склад, а этот жулик, этот бандит Хоммак отказался принять, у нее даже губы задрожали.

— Не приму, говорит, без разрешения председателя!

— Правильно сказал. И правильно сделал.

Это были первые слова, которые произнес Курбан-ага, выслушав Гозель. Она бросила испуганный взгляд на Гуммата — выходит, председатель не верит?

— Мы это дело расследуем. Виновен кладовщик — взыщем по всей строгости закона. А не подтвердятся твои слова, будешь отвечать за клевету. Можешь идти.

— А с урюком что делать?

— Сторожу отнеси. В сад.

Гозель вышла, так и не подняв на председателя глаз. У Гуммата словно гора с плеч свалилась — больше всего он боялся, что Гозель расплачется — очень уж у нее был жалостный вид.

К вечеру но селу прокатился новый слух: председатель вызывал к себе Гозель и Гуммата, устроил очную ставку. Гозель вся в слезах ушла. Теперь, надо думать, из деревни выселять будут: или ее, или Гуммата.

Когда Гуммат, купив ребятишкам конфет, вышел из магазина, болтавшие на крылечке люди вдруг замолкли и так уставились на него, словно всю жизнь мечтали увидеть. Никто не скрывал усмешки.

— Эй, сосед! Кто же это тебя так разукрасил? — громко спросил Длинный Джули, скосив на Гуммата и без того косые глаза. — Поленом, что ль, угостили?

— И не говори! Чуть не окосел — были бы с тобой два сапога пара! Бог уберег.

— Один-то раз уберег — как дальше дело пойдет? Знаешь, на нашей улице корова есть, уж больно охоча до чужих огородов — каждый день битая приходит!

Мужики громко захохотали.

— А к Гозель, говорят, двуногий бык повадился! — выкрикнул Джума, ободренный их смехом. — А Нуры поймал да поленом его, поленом!..

Гуммат обернулся и укоризненно взглянул на Джуму.

— И что несешь?! Постыдился бы!

— Вот это здорово! Ты по чужим огородам шастать будешь, а мне стыдиться!

И он захохотал еще громче.

Как ни обидны были насмешки, гораздо обиднее было то, что шерсти у Хоммака не нашли. Председатель нагрянул к нему с обыском, заставил открыть хлев, сарай, сам все проверил — ни единого килограмма. Хоммак стоял и спокойно поглядывал на председателя. Пришлось Курбану-ага уйти ни с чем. Да еще и извинения просить.

На следующий день он вызвал Гуммата.

— А ты не думаешь, что эта баба нас морочит? — неприязненно спросил он.

Гуммат нерешительно пожал плечами.