Наталья

В январе случился суд над Натальиным мужем, его приговорили к реальному сроку в три с половиной года – вполне сносный приговор для обвинения, но адвокаты сразу подали апелляцию, ссылаясь на то, что подсудимый якобы действовал в состоянии аффекта, акцентируя свою жалобу в основном на то, что он был смертельно болен, а также на мотивы преступления.

Но меня это уже не сильно волновало. Сейчас все мои мысли сконцентрировались на том, в каком состоянии находилась Наташа, а оно, к большой моей печали, становилось хуже.

Как-то в конце месяца в субботу я зашёл, чтобы навестить её. Мы разговаривали больше часа, я кормил её фруктами, рассказывал о том, как у меня дела. Я сразу заметил изменения – она опять похудела, изменился цвет лица. Наташа сама чувствовала, что с ней что-то происходит, её разговоры становились какими-то всё более натяжными и отрешёнными.

После её палаты я отправился к врачу.

Я зашёл. Доктор подняла на меня глаза.

– К сожалению, курс лечения не даёт свои результаты. Болезнь прогрессирует.

Я пристально посмотрел на доктора.

– Почему она так похудела, она не ест?

– Это анорексия – симптом, который часто возникает у сложных больных, я же вам уже говорила, что она сильно себя запустила, а то время, когда, как вы рассказывали, она нигде не жила, оно вообще стало для неё роковым, вспомните, в каком состоянии её сюда доставили.

Я опустился на стул.

Доктор продолжала:

– Мы сейчас закончим начатый курс и начнём давать другие препараты – они должны на какое-то время ослабить болезнь.

Я молчал, долго думая о своём.

– Что у неё с руками? – наконец спросил я.

– Внутренняя инфекция, грибок, она развивается, потому что её иммунитет ослаб, и мы пока никак не можем его восстановить. Антиретровирусными средствами мы попытаемся редуцировать или затормозить развитие болезни. Но…

– Что «но»?

– Я вас сразу предупреждаю, что эффект может быть непродолжительным.

От доктора я ушёл в наихудшем настроении, которое вообще у меня могло быть. Вернувшись домой, я курил сигарету за сигаретой, но всё никак не мог успокоиться.

Как же так, думал я, ведь вот совсем недавно ей было лучше, я помню, как она радовалась при виде меня, когда мы с ней разговаривали, у неё розовели щёки, она становилась как прежде, совсем не такой, что же случилось сейчас?

Я пришёл к ней на следующий день. Я подошёл к кровати и взглянул на её лицо – оно меня испугало. Наташа сразу это заметила и отвернулась, она залезла в тумбочку, чтобы достать зеркальце и косметику, и стала прихорашиваться.

– Родная, зачем?

– Чтобы не казаться тебе такой страшной.

Наташа положила свой нехитрый парфюм обратно в ящик тумбы и посмотрела на свои руки.

– Ты и так хорошо выглядишь, – приободряюще сказал я.

Она промолчала.

Мы сидели с ней. Я рассказывал ей о работе, что в конце весны я уйду в отпуск, и мы отправимся с ней на море, потому что сама она к этому времени обязательно выздоровеет, что я уже составил график поездки…

В какой-то момент она прервала меня:

– Зачем ты врёшь? – тихо спросила она.

– Что? – Я не сразу понял её вопрос.

– Зачем ты обманываешь? Ты обманываешь меня, но зачем себя?

Я не нашёлся, что ей сразу ответить. Помолчав пару секунд, спросил:

– Почему ты так решила?

– По тебе видно.

Она ещё долго держалась, а потом, упав на подушку, зарыдала. Я по-настоящему растерялся, мне стало тяжело. Я прислонился к ней и стал её гладить и умолять, чтобы она не плакала.

Всю неделю я работал как сам не свой. Кир это заметил. Как-то он подошёл ко мне.

– Что случилось, дружище? – спросил он.

Я не ответил.

– С твоей Наташей что-то?

Кир тронул меня за плечо.

– Ну?

– Ей стало хуже, – ответил я и рассказал, как обстояли дела.

– Ты не должен раскисать, – произнёс он. – Слышишь, хотя бы ради неё.

Я взглянул ему в лицо. Оно было полно сочувствия.

…

Настала суббота. После обеда я, как обычно, был в больнице, зашёл в её палату. Наташа встречала меня, успев, как я заметил, уже нанести макияж.

– Привет, – подойдя к ней, улыбнувшись, поздоровался я.

– Привет.

– Хорошо выглядишь.

Она не ответила. Наташа расположилась на койке, поднявшись на подушке, сжав ноги и укрыв их одеялом.

– Как ты? – спросил я.

– На этой неделе начали вкалывать какую-то больнючую смесь, такую, что невмоготу.

– Сильно больная?

– Больше противная.

– А сейчас как себя чувствуешь?

– Сейчас хорошо, могу хотя бы формировать мысли, а то – всё как в тумане… Как у тебя на работе? – безучастно спросила она.

– Нормально.

Наташа вытянулась на койке и повернулась лицом ко мне. Она долго молчала.

– Помнишь, как ты в первый раз меня встретил? – наконец начала она.

– Да, конечно, как это забыть…

– Я ведь не хотела к тебе идти, помнишь?

– Да, помню.

– Ты тогда был настойчив. Знаешь, что я сначала подумала?

– Нет.

Наташа скрестила руки.

– Мне тогда показалось, что ты со мной хочешь что-то сделать, понимаешь… вопреки моей воле.

– Да…

– В общем, я тогда решила, что если ты полезешь ко мне, то я не буду сопротивляться и тебя накажу. Вот…

Я внимательно посмотрел на неё.

У меня мгновенно пролетела в памяти наша первая встреча – взмокшая незнакомая девушка, плачущая возле арки. Как я подошёл…