Натюрморт с гранатами

На войне человек свободен от запретов, налагаемых обычаями и воспитанием. Он смеётся над смертью, потому что именно смех лучше всего защищает его от страха. Но он смеётся и на празднике. Но уже совсем по-другому. Аналогии между войной и праздником очень глубоки и, как это ни парадоксально, именно война и праздник являются простейшими формами любви к жизни. Тот француз, что был в бакинской мастерской, прошёл сквозь горнило войны. И именно в силу своего боевого прошлого умел ценить настоящий праздник.

Вся эта фантастической силы любовь к жизни, конечно же, и вызвала интерес того француза к живописи нашего земляка. Ведь у того на полотнах энергия била ключом. Ну почти так же, как нефть из бакинской земли. А это завораживало. К тому же ещё давало надежду на понимание той иррациональной сути бытия, которую так трудно постичь какими-то рациональными подходами и методами.

Прошло полгода. Стояла ранняя весна. В моём саду цвели абрикосовые деревья. Было тепло и хорошо. И вдруг через мой порог вновь перешагнул этот человек. Вместе с ним пришла женщина. Очень красивая женщина. Эта прекрасная пара на фоне цветущих деревьев выглядела почти как сказочное видение. Но всё впечатление портило выражение их лиц. Оно было просто никакое. На них не было отражения горя или трагедии, радости или печали. Казалось, что какой-то великий мастер сначала выписал их лица, а потом взял и стёр прекрасные черты, оставив лишь какие-то намёки и полунамёки. И этот мужчина вновь задал мне всё тот же вопрос:

— Мы можем поговорить?

У меня было такое ощущение, что я повторно смотрю свой какой-то очень старый сон. Я снова заваривал чай. Разливал его в стаканы. Почему-то мои гранёные стаканы вызвали странную улыбку у этой женщины. Когда я захотел что-то объяснить, она сказала:

— Как это необычно. Такое теперь уже редко увидишь. А вы знаете, что это уже раритет. Говорят, что такой стакан много лет тому назад придумала Мухина. Ну та самая знаменитая скульптор, что создала «Рабочего и колхозницу». Я всегда жалею о том, что никто так и не создал музей быта советского периода. Если бы он был, ваш стакан мог там занять весьма по чётное место.

— Ну зачем уж так сразу музей. Сходите в ресторан «Ширваншах». Там всё это есть. И допотопные пузатые буфеты, и мельхиоровые ложки, и гранёные стаканы, и кабинет директора колхоза. Много чего есть. Я там кое-что оформлял. И могу вас заверить, что там немало подлинных предметов советской эпохи.

А потом они ушли. Так и не объяснив мне ничего. Не поговорив. Я же лишь гадал о том, зачем же они вообще приходили. Может быть, муж захотел продемонстрировать жене такую окаменелую древность, как я?

Навряд ли. Непонятно. И очень странно.

Но ещё более странным было то, что наутро они вернулись. Было очевидно, что ночь у них выдалась бессонная. Их красные глаза были ярким тому подтверждением.

— У вас найдётся время для нас? — Да сколько угодно. Говорите. Слушаю.

— Просто мы хотели посоветоваться. На днях нам доставили очень странное письмо. Да ещё с самого начала хочу сказать, что помимо мальчика, которого мы потеряли, у нас есть ещё сын и дочь. У них всё хорошо, у обоих нормальная семья, растут внуки. Ну я говорю это для того, чтобы вы были в курсе.

— Понял. Но я плохо себе представляю, что я могу вам посоветовать. Я же художник, а не психотерапевт. — Вы очень мудрый человек. А ещё говорят, что вы принадлежите к роду, который всегда пользовался огромным авторитетом в этих местах. Что мудрость у вас в крови.

— Может быть это и так, но, как видите, лично мне это особого счастья не принесло.

И тогда они заговорили. Иногда прерывали друг друга. Порой замолкали. Переглядывались. Могли одновременно выпалить одно и то же слово. Глядя на них, я понимал, что они до сих пор настолько любят друг друга, что умеют общаться даже без слов. Наверняка порой даже читают мысли друг друга. Какое же это счастье найти такого спутника жизни. И тут я поймал себя на том, что просто завидую им. Только такой бобыль, как я, может до конца осознать, что это такое, когда рядом есть человек, который является про сто частичкой тебя. А ты, в свою очередь — частичка его. Так бывает только тогда, когда у истоков семьи стоит любовь. Большая любовь.

История, которую они мне рассказали, тоже была историей любви. Одновременно и прекрасной, и несчастной. Оказывается, в одном классе с их сыном училась очень красивая и умная девочка. Её звали Алия. Но все почему-то постоянно сокращали это имя. И обращались к ней, называя её просто Лия. Вначале она пыталась объяснить им, что по-существу это совсем другое имя. А потом смирилась. Лия так Лия.