Натюрморт с воронами

— Именно так, шериф, — поддержал его Пендергаст. — Всё началось с того, что излишне любознательная Шейла Свегг, считавшая себя археологом, совершенно случайно наткнулась на древний вход в пещеру, которым когда-то пользовались индейцы, а потом так эффективно использовали легендарные воины-призраки. Это был так называемый чёрный ход, многие десятилетия заваленный камнями и фактически скрытый от постороннего глаза.

Именно этим путём воспользовались индейцы, после чего совершили ритуальное самоубийство, предварительно завалив вход камнями. Не знаю как, но Шейла Свегг, раскапывая индейские курганы, наткнулась, к своему несчастью, на этот вход и проникла в пещеру. — Пендергаст развёл руками. — Конечно, Джоб был потрясён, впервые увидев перед собой живого человека. Он никогда не видел никого, кроме матери, и его поразил вид постороннего. Он убил её, но сделал это не преднамеренно, а из инстинктивного чувства страха перед неизвестным существом. А потом Джоб нашёл тот вход, через который Шейла Свегг проникла в пещеру, и вышел в совершенно незнакомый ему мир. Можете представить себе, что испытал он в этот момент? А всё из-за того, мисс Краус, что вы не потрудились объяснить ему суть происходящего.

Она продолжала плакать и кивать головой.

— Итак, Джоб вышел из пещеры и сразу же окунулся в неизвестность. Он впервые в жизни увидел звёзды на небе, деревья вдоль ручья, побродил по кукурузному полю, почувствовал дуновение ветра и впервые ощутил запах знойного канзасского лета. Как это отличалось от того, к чему Джоб привык в своей душной пещере за пятьдесят один год жизни! А потом он вдруг увидел вдалеке сверкающие огни Медсин-Крика. В этот самый момент, мисс Краус, вы окончательно потеряли контроль над сыном. Впрочем, это рано или поздно происходит в каждой семье, но вашему сыну было уже за пятьдесят, и он превратился в чрезвычайно сильного, мощного и необузданного монстра, для которого не существовало никаких преград и ограничений. Джинн был выпущен из бутылки, и теперь никакими силами его нельзя было загнать туда. Джоб всё чаще и чаще выходил в этот неизведанный мир и исследовал его доступными и привычными для себя способами.

Мисс Краус горестно вздохнула. Все молча наблюдали за ней. Ветер на улице постепенно затихал, и только далеко за пределами города всё ещё раздавались раскаты грома.

— Когда была убита первая женщина, — неожиданно сказала Уинифред Краус, — я и представить себе не могла, что это дело рук моего Джоби. А потом… Потом он сам сообщил мне об этом.

Он был так взволнован в тот момент, так счастлив. Он рассказал мне о том удивительном мире, который обнаружил за пределами пещеры. О, мистер Пендергаст, Джоб не хотел никого убивать, он просто не знал, что это такое, и воспринимал всё это как интересную и увлекательную игру. Конечно, я пыталась объяснить ему, но он ничего не понимал.

Она снова разрыдалась.

Пендергаст немного подождал, а потом продолжил:

— Когда он вырос, вы решили, что незачем посещать его так часто, как прежде. Два или три раза в неделю вы приносили ему пищу и всё прочее, но к этому времени он уже сам вполне мог позаботиться о себе. Пещера стала его родным домом, и Джоб прекрасно научился выживать в этих жутких условиях. Но при этом он оставался дикарём, так как не мог отличить добро от зла и не имел понятия о морали.

— Я пыталась объяснить ему, — прервала его Уинифред Краус. — Я не жалела сил, чтобы обучить его и подготовить к нормальной жизни. — Она снова зарыдала, раскачиваясь взад-вперёд.

— Есть вещи, мисс Краус, — возразил Пендергаст, — которые нельзя объяснить на пальцах. Их надо наблюдать, видеть, прочувствовать, пропустить через себя. Кстати, а как Джоб повредил спину? Во время своих игр в пещере или упал, когда был маленьким?

Уинифред Краус тяжело вздохнула.

— Он упал со скалы, когда ему было десять лет. Мне тогда казалось, что Джоб умрёт, я даже хотела вызвать врача, но…

Её прервал сиплый, почти срывающийся на крик голос шерифа Хейзена:

— А что он вытворял на кукурузном поле? Почему обставлял свои убийства загадочными знаками? Что всё это значит?

Уинифред угрюмо покачала головой:

— Не знаю.

— Полагаю, мы никогда не узнаем, что было у него на уме, — сказал Пендергаст. — Похоже, это была форма самовыражения, своеобразный способ заявить о себе и тем самым удовлетворить свою болезненную потребность в игре. Вы сами были в пещере и видели, как аккуратно Джоб раскладывал на каменных полках и выступах самые разнообразные предметы, включая кости, черепа, стрелы и игрушки. Именно поэтому он никогда не следовал хорошо известным образцам, характерным для типичных серийных убийц. Более того, у него никогда не было строго определённой концепции убийства, просто он претворял в жизнь свои болезненные, психопатические и совершенно лишённые моральных принципов бредовые идеи.